В нашем сознании укрепился образ Средних веков, как тысячелетия диких суеверий, полнейшего невежества и бескультурья — «мррачное Средневековье», «темные века»! Но у медиевистов, специалистов-историков, погруженных в этот период, вырываются порой непривычные нам эпитеты — «яркие и светлые столетия», а монахов, которые были «лицом» той эпохи, называют «людьми из огня и железа»…

Современное сознание начало формироваться за три столетия до нашего рождения — в 18 веке, в век Просвещения. У «просветителей» позже оказались свои огрехи, стоившие Европе миллионы жизней, и многие из их идей явно устарели, но то, что они решительно и громогласно отринули, так и осталось отринутым современным человеком — а отношение «властителей дум» того века к Средневековью было уничижительным, откровенно презрительным. Но сколько же можно жить представлениями «века Разума»? Не пора ли относиться к жизни прошлых поколений так, как они того действительно заслуживают?!

Уход от мира в жизнь духовную ради достижения религиозных целей было характерно для всех религий. В христианстве первые монахи появились конце 3-го века в египетских пустынях. «Слухом земля полнится» — десятки, сотни, тысячи людей шли поклониться «святым» отшельникам, скудно питавшимися и прикрывавшимися лишь пальмовыми листьями, но зато полностью, без остатка посвятившим жизнь служению Господу, молившимся о душах — своей собственной и всех людей.

Сознание своей греховности, почти неизбежной «в миру» со всеми его соблазнами, осознание неизбежности вечных адских мучений за жизнь «не в Боге» гнало в эти почти непригодные для жизни места все больше христиан, жителей обильных оазисов и городов, этих рассадников смрада и погибели. Они строили в горных ущельях и пустынях свои новые жилища, объединялись, чтобы помогать друг другу спастись от вечным мук, — так появлялись монастыри.

Тем временем христианство из отверженной секты превратилось в господствующую, государственную религию обеих Империй (4 век). Если раньше переход в новую веру сам по себе был подвигом, чреватым мученичеством и смертью, то больше христианину не грозили земные кары — и для избавления от кары небесной, для вечного блаженства нужны были новые подвиги. Именно в 4-5 веках уход от мира в монастыри становится явлением относительно массовым. Монашеское движение распространилось тогда и по Восточной, и по Западной Европе, но его пути в Византии (православии) и в «варварских королевствах» (католичестве) были различны.

На Востоке ромейские императоры, установив плотный контроль за Церковью, пристально следили и за монастырской жизнью — государственными законами регулировалась не только экономическая их деятельность, но и их внутреннее устройство. Пристальный государственный «пригляд» за религиозной жизнью населения существенно ограничивал самодеятельность и в монашеском движении.

Главной задачей «восточного» монастыря было предоставлять убежище от мира, где можно было бы вести праведную жизнь. Монастыри выступали как благотворительные учреждения, оказывая помощь сиротам, старикам, больным и другим обездоленным слоям населения. Но, в отличие от «западных» обителей, «восточные» монастыри мало занимались образованием. Может быть, это было связано с тем, что в Ромейской империи были очень сильны традиции античной культуры и высокой степени грамотности населения. Но в результате церковной экспансии Византии такой тип монастырей распространился и на относительно «дикие» в культурном отношении районы, включая Русь.

Совсем в другой обстановке монашеское движение зародилось и развивалось на бывшей территории Западной Римской империи. По сути, перед ним стояла задача не столько увести людей из «мира», сколько «победить мир». Оно имело неизмеримо больше самостоятельности, — в «лоскутном одеяле» полудиких «варварских королевств» не было никого, кто бы мог контролировать религиозные инициативы. Катастрофическое опрощение «западной» цивилизации, отсутствие элементарной грамотности даже у родовой аристократии сделало монастыри чуть ли не единственными хранителями культуры во всех ее проявлениях.

Западное монашество постепенно переходило от пассивности, созерцательности к активной деятельности, к воздействию на окружающий мир. Уже первые монастырские уставы настоятельно рекомендуют монахам, помимо молитв и благотворительности, неустанно заниматься физическим трудом. Его презирали и в бывшей Империи, считая физический труд рабским занятием, и в «варварских королевствах», аристократия которых превыше всего ставила войну. Поэтому проникнутые уважением к мирному труду монахи пользовались высочайшим авторитетом у масс «простого» народа. Не только проповедь, но и весь строй их жизни помогали им христианизировать языческие племена, «новых европейцев».

Другим необходимым монаху занятием было чтение. Для этого он, прежде всего, должен был научиться грамоте, многие монахи хорошо знали не только латынь, но и греческий, а то и арабский языки. Они были абсолютно необходимы для переводов и чтения всей той литературы, которая накапливалась в библиотеках монастырей (скрипториях). Монастырские книжные коллекции не лежали в хранилищах мертвым грузом — их переписывали, над текстами свитков думали.

Именно монастыри стали к концу тысячелетия средоточиями культуры, образованности, именно они не дали погаснуть едва не затухшему огоньку цивилизации, именно монахи впервые занялись научными исследованиями (анализ которых специалисты продолжают и по сию пору), именно монахи становились учеными помощниками и пап, и светских правителей.

Монастыри создавались для молитвы, которая была главным делом жизни монахов (один из древних отцов Церкви сказал, что молитву совершать труднее, чем тесать камни). Им полагалось молиться в то время, когда не молится никто другой, молитвами они должны были ограждать мир духовным щитом. Однажды корабль французского короля в 12 веке был застигнут на море бурей, и король повелел всем молиться, заявив: «Если нам удастся продержаться до того часа, когда в монастырях начнется утреня, мы будем спасены, ибо монахи начнут богослужение и сменят нас в молитве».

Но создать свой особый, автономный мир молитвы было невозможно без самообеспечения физического существования обитателей этого мира, даже при самых минимальных их потребностях. Монахи забирались в самые глухие уголки Европы, устраивали свои обители в горах и на болотах. Они валили лес и расчищали места для будущих своих поселений, рыли каналы и осушали болота, строили свои первые хижины и сеяли на отвоеванных у природы площадях зерно, сооружали хлевы для домашней живности и водяные мельницы для помола нового урожая.

Монахи добывали уголь и торф, мрамор и сланцы, свинец и гипс, соль и железную руду. У них были кузницы, дубильное, кожевенное и суконное производства, маслобойни, мельницы, черепичные мастерские, они давили виноград на вино и варили пиво (горожане тогда из-за загрязненности источников практически не пили воду). Некоторые монастыри специализировались на изготовлении стекла, витражей, кирпичей, «ювелирки». Они строили дороги и мосты, делали порох и вытапливали воск, возводили плотины, отвоевывая у болот пахотные земли, и устраивали системы канализации.

На протяжении столетий монополией монастырей были гостиницы, больницы, приюты, лепрозории, аптеки. Чуть ли не при каждом монастыре была своя школа, где детей учили читать и писать на латыни, арифметике, пению и Псалтири. До 13 века книги переписывались исключительно монахами. Это был тяжелый труд, но и самое почитаемое, «святое» занятие в монастыре. За свою жизнь монах мог переписать до сорока книг.

Монахов в Европе было сравнительно немного, но их небольшие обители (в среднем два-три десятка «братьев») были повсюду. Их воздействие на население не зависело от их числа — в каждом уголке Европы они были элитой — интеллектуальной и, что ценилось несравненно выше, моральной, нравственной — они были зримым образцом истинно христианской жизни.

Постепенно тяжелый коллективный труд начинал давать плоды, монастырь становился независимым от окружающего мира буквально во всем. Вокруг насаживались плодовые деревья и виноградники, устраивались рыбные пруды, умножался скот, монахи ткали холсты и шили для себя одежду. Накапливались излишки, которые монахи раздавали окрестным крестьянам или продавали на ближних ярмарках. Отстраивался и сам монастырь — с церковью, спальнями, кухней, складами, гостиницей и богадельней (домом престарелых). Тут же была и библиотека с главными драгоценностями того времени — книгами! Обязательно к ней примыкали мастерские для переписчиков, для переплетчиков.

Монастырь превращался в маленький городок, в котором было от десятка до тысячи человек, спаянных общим делом, равенством и суровой дисциплиной уставов. Он становился центром, к которому тянулась вся округа. Приезжали и издалека — исповедаться, получить духовное напутствие, благословение, помолиться вместе с братией.

Далеко не все монахи были готовы к святости — приходившее богатство и влияние, конечно же, портило монастырские нравы. Монахи начинали делать себе послабления, не так строго соблюдали свой устав, позволяли себе роскошества, не столь рьяно молились, переставали трудиться в поте лица. Но всегда находились «братья», которых возмущала такая порча. Они собирали единомышленников и уходили на новые места, чтобы все начинать сначала, основывать и обустраивать новые обители, еще больше устрожать новые монастырские уставы, неукоснительно соблюдать принятые на себя обязательства, умерщвлять плоть. Таких крупных «волн» обновления монашества было несколько. В результате почти вся Европа покрылась сетью многочисленных монастырей.

Схожие по уставам и принятому направлению деятельности новые монастыри объединялись в ордена. Так появлялись августинцы и камальдулы, кармелиты и картезианцы, премонстранты и цистерцианцы  — таких орденов в истории монашества можно насчитать более семи десятков. Во времена Крестовых походов возникли духовно-рыцарские ордена — тамплиеры, госпитальеры, тевтонский орден. Суровые условия жизни, которые принимали для себя монахи-рыцари, дополнялись постоянными упражнениями во владении оружием и несением воинской службы.

Но практически у всех монашеских орденов был схожая судьба: яркое рождение, упорный труд, приобретение богатства авторитета и влияния — и постепенное внутреннее разложение. Даже крайние формы монашества — нищенствующие ордена (францисканцы и доминиканцы) — в которых монахи должны были жить подаянием, не помогло — в Риме разрешили этим ставшими очень популярными орденам накапливать общее имущество…

Роль монастырей, как единственных хранителей культуры, цивилизации, поколебалась, когда из сохраненных ими зерен с 11 века начали появляться, расти и множится городские университеты. Затем, в 14 веке, «властителями дум» становятся гуманисты, с их светскостью, интересом к человеку и равнодушием к религии.

Страшный удар по всему монашеству нанесла Реформация. Много монахов стали протестантами и перешли к светской жизни, разъяренные толпы различных сект громили монастыри. Суровый кальвинистский идеал «монашества в миру», вне стен монастырей, в обычной, светской жизни был принят сотнями тысяч людей.

Но удар не был смертельным — католическое монашество выжило, сохранилось. Сегодня число монахов разных орденов более двухсот тысяч. Среди католических монахов можно встретить всевозможные течения, начиная с крайнего консерватизма и заканчивая крайним либерализмом. По-прежнему в католическом монашестве сильно стремление найти общий язык с современным миром.