Приход к власти В.В. Путина. Накануне президентских выборов 2000 года в правящей политической элите разгорелась острейшая борьба за власть «после Ельцина». Лидером в ней быстро становился мэр Москвы Юрий Лужков. Заведенные им авторитарные и бюрократические порядки в столице многие отвергали, но силы противостоять распространению их на всю страну не было. Ельцинское окружение нашло ему альтернативу – недавно еще никому неизвестного бывшего подполковника Комитета госбезопасности Владимира Путина. Эта кандидатура была активно поддержана российскими спецслужбами.
Его неожиданно стремительная карьера в президентском окружении привела Путина на исходный рубеж для реальной борьбы за президентское кресло – в августе 1999 года он становится премьер-министром.
В том же месяце исламистское крыло чеченских вооруженных сил перешло границу и вошло в Дагестан. Как только отряды исламистов были выдавлены обратно в Чечню, в сентябре того же года взорвались многоквартирные дома в дагестанском Буйнакске, в Москве и в Волгодонске – с сотнями убитых спящих жителей. Вина за взрывы была возложена на чеченских террористов. Начались бомбардировки Грозного, и российские войска вновь вошли на территорию Чечни.
В резко обострившейся обстановке популярность только что назначенного премьера начала стремительно расти. 31 декабря больной и смертельно уставший Борис Ельцин заявил о своей добровольной досрочной отставке. Исполняющим обязанности Президента стал премьер-министр Владимир Путин. На выборах в феврале 2000 года набранного к тому времени рейтинга ему хватило, чтобы уже в первом туре стать президентом Российской Федерации.
Чего в стране не произошло. В 90-е годы была надежда на то, что в стране, в обществе постепенно сформируются достаточно прочные основы демократических порядков. Но за десять лет свободы в России этого так и не произошло.
Люди так и не сумели научиться договариваться друг с другом, объединяться, отстаивая любые свои интересы, каждый предпочитал действовать в одиночку. В результате в стране не появилось достаточно общественных организаций, сумма которых составляет гражданское общество, и которое было бы способно контролировать власть.
Религиозного возрождения страны не случилось, возврат к религии во всех конфессиях носил поверхностный характер, моральные заповеди их не оказали заметного влияния на поведение людей, подавляющее большинство «обратившихся» приняли лишь внешнюю, обрядовую сторону религиозности.
Заметно изменился качественный состав населения. Через открытые границы из страны «вытекло» несколько миллионов человек, решивших, что в России им делать нечего, которые были уверены в том, что их способности, профессионализм и менталитет позволят им влиться в западное общество. Доля уехавших, быть может, и не была столь велика в общем составе населения страны, но это были люди активные, самостоятельные, готовые упорно, много и эффективно работать, которые ощутили вкус свободы и возможностей, которые эта свобода перед ними открывает. Везде, куда переселялись наши люди — от Австралии до США и Канады, от Израиля до Южной Америки — они, как правило, оказывались вполне успешными, и мало кто жалел об однажды принятом решении. Однако, их влияние на ход событий в покинутой ими стране исчезло.
Стабилизация. «Шоковая терапия» начала 90-х годов далась населению очень нелегко: давно устаревшие производства останавливались, выбрасывая на улицу своих работников, цены на основные товары в магазинах взлетели, жизненный уровень резко снизился, десятки миллионов людей неожиданно оказались за чертой бедности, где они вели, казалось, безнадежную борьбу за элементарное выживание.
Но постепенно положение начало выправляться. Подпитанные кредитами международных банков и воодушевленные открывшимися возможностями освоения новых, дотоле наглухо закрытых рынков, множество западных фирм ринулись в страну «делать деньги». И крупные корпорации, и средние, и даже небольшие фирмы и фирмочки, где только можно, организовывали совместные с отечественными предпринимателями производства. Это была уже не благотворительность начала 90-х, здесь наши люди проходили настоящую, жесткую школу современного бизнеса.
Благодаря освоению западного опыта во все отрасли, во все области жизни стали приходить новшества 21-го века, технологии и оборудование новых поколений. Это было не только шахтное и нефтегазовое оборудование, но и экскаваторы и трактора, станки и дорожная техника, прядильные машины и автомобили, новые строительные материалы и инструменты, одежда и еда. Особо стоит отметить плоды информационной революции (компьютеры, интернет, мобильная связь). Не прошло и десятка лет, как к началу тысячелетия страну было уже не узнать. Хотя производительность труда в России была ниже, чем в развитых странах в 4-5 раз, страна начала постепенно выбираться из «коммунистической» ямы.
А тут еще мировые цены на нефть и газ, которыми так богата Россия, вдруг круто поползли вверх, что позволило быстро расплатиться с набранными долгами и даже накопить десятки миллиардов долларов резервов.
Обстановка в мире с началом нового тысячелетия была для России весьма благоприятной. Страна оказалась в «клубе» самых развитых стран мира (США, Англия, Франция, Германия, Италия, Япония, Канада), в кругу государств с наиболее развитыми экономиками, технологическими и военными возможностями. В неформальном кругу ежегодно встречавшихся лидеров держав обсуждались самые важные проблемы современности, вырабатывалась общая стратегия развитых стран в региональных конфликтах, то и дело вспыхивающих в самых разных районах мира.
Россия не имела ни мощной экономики, ни развитого научного потенциала, не могла похвастаться уровнем жизни своего населения, но она привыкла находиться в центре «большой» мировой политики и — самое главное — в наследство от СССР ей достался огромный арсенал ядерного оружия.
И подводные атомоходы, и спрятанные в глубоких шахтах ракеты, и стратегические бомбардировщики далеко превосходили потребности страны в самообороне (тем более, что на Россию никто и не собирался нападать даже в самой отдаленной перспективе). Обладание ядерным оружием было гарантией безопасности страны, показателем престижа, позволявшим быть с другими ядерными державами «на равной ноге».
Создание системы «суверенной демократии». В обществе, между тем, копилось недовольство итогами последнего десятилетия и перспективами дальнейшего движения по избранному пути. Он казался по-прежнему непривычным и трудным — и мало кого вдохновил, просчитанный экономистами, лозунг за 15 лет догнать по уровню жизни беднейшую из стран Объединенной Европы, Португалию.
Большинство россиян были уверены, что «капитализм» это общество голого чистогана, в котором можно купить и продать все, что хочешь, в котором кто сильнее и богаче, тот и прав, что «человек человеку — волк», что держаться в мире можно только за «своих», а жить – исключительно ради себя и самых близких родственников.
Год от года росло число людей, все более убежденных в том, что необходимо восстановить жесткое, авторитарное государство, как защитника, обуздывающего аппетиты «хищников», окружающих каждого гражданина, государство, которое обеспечило бы каждому безопасность и сносное существование, государство, на которое можно переложить свою обязанность установления в обществе справедливости. Новое руководство с готовностью поддержало эти захватившие большинство россиян настроения.
Пока действовали договоренности о несменяемости курса в течение первого года нового правления, казалось, что будут продолжены попытки демократизации и либерализации страны. Однако вскоре были предприняты шаги, обозначившие совершенно иной курс нового президента.
Пропуском в высшие эшелоны власти стала служба в ФСБ/КГБ – и выходцы из спецслужб вскоре стали контролировать практически весь государственный аппарат.
Крупнейшие бизнесмены-олигархи, способствовавшие продвижению Путина, были выдавлены за границу. Принципиально отказавшийся эмигрировать лидер бизнес-элиты Михаил Ходорковский был арестован и надолго попал в тюрьму «за недоплату налогов», его компания ЮКОС была обанкрочена и прекратила существование. После такого «показательного урока» остальные олигархи оставили попытки вмешиваться в политическую жизнь и стали обслуживать потребности новой политической элиты. И «новые люди в политике» очень быстро стали богатейшими собственниками в стране.
Постепенно, шаг за шагом, были «куплены», подавлены или ликвидированы средства массовой информации. Медиа-сообщество с готовностью занялось исключительно развлекательными программами, а среди аналитиков и комментаторов ведущее место заняли ярые националисты и «антизападники» (при этом по уровню свободы прессы Россия к концу первого же десятилетия века стремительно скатилась на одно из последних мест в мире).
В ходе выборов 2000 года была создана новая «партия власти» «Единая Россия». Затем она слилась с двумя другими партиями-соперницами и вобрала в себя всех тех, кто стремился удержаться и продвинуться в государственной и бизнес-элите. Сформировав таким образом прочное большинство в Думе, «правительственная» партия получила возможность рядом поправок в законах не допустить представительства в следующей Госдуме не только оппозиционных партий, но даже и отдельных оппозиционных власти депутатов.
Выборные кампании были поставлены под жесткий административный контроль, и избирательные комиссии «выдавали» итоги голосования, заранее согласованные с исполнительной властью. Государственная Дума из самостоятельной ветви власти превратилась в законодательный придаток администрации президента, и реплика ее спикера «Парламент — не место для дискуссий» публику позабавила, но никого уже не удивила.
Судебная система также лишилась даже той тени самостоятельности от исполнительной власти, на которую она начала претендовать в 90-е годы. В делах, имеющих важность для властных структур, было в полной мере восстановлено «телефонное право». Никто уже, как прежде, не интересовался мнением Конституционного суда по поводу соответствия новых законов Основному закону страны.
На этом была, в основном, завершена новая организация управления страной, которая получила название «вертикаль власти». Это была именно «вертикаль», по «горизонтали» воздействовать на нее было уже нельзя. Как обмолвился по телевидению В.В. Путин, «У нас, слава Богу, никаких выборов нет!». Была создана система власти, сменить которую законными средствами было уже невозможно.
Политической реформе весьма способствовала чрезвычайно благоприятная внешнеэкономическая коньюнктура. Мировые цены на энергоносители – нефть и газ – стремительно подскочили в несколько раз, и увеличение «нефтяных» доходов позволило быстро расплатиться с государственными долгами, накопить значительный резерв валютных средств, увеличить зарплаты и социальные выплаты. Создалась иллюзия, что обретенное экономическое благополучие напрямую связано с происходящими в стране переменами.
Российское общество начала нового века. Политические преобразования, проведенные в стране после 2000 года, подавляющее большинство населения приняло спокойно и доброжелательно. Людей, наконец, перестали спрашивать о том, какой должна быть власть, отпала необходимость постоянного выбора между публично соперничающими партиями — теперь «стабильная и предсказуемая» власть сама разбиралась с собственными проблемами без привлечения мнений избирателей.
Перемены в сфере «большой политики» не распространились на частную жизнь большинства россиян – здесь завоевания 90-х годов остались в неприкосновенности. Не нужно было лишь переступать определенных границ, чтобы государство не вмешивалось в твою личную жизнь — и прежде всего, не объединяться с другими людьми, чтобы защищать свои интересы. Такое расширение границ свободы оказалось для россиян вполне достаточным.
«Свобода слова» в ее устном варианте осталась, и не вменялась гражданам в грех – на частные высказывания в свой адрес власть просто перестала обращать внимание. Оппозиционные СМИ переместились в интернет, где человек близких с ними убеждений мог черпать информацию и ее интерпретации. Границы по-прежнему оставались открытыми, и препятствий на заграничные путешествия, работу за рубежом и эмиграцию не чинилось. Незатронутым оказалось право на предпринимательскую деятельность и на внешнеэкономические связи, сохранился и свободный рынок. Привычный уже набор товаров в магазинах остался достаточно богатым и разнообразным – новое поколение россиян выросло уже при товарном изобилии.
Люди с интересом и удовольствием осваивали технологические новинки, облегчающие жизнь, делающие ее удобной и разнообразной, которые все более широким потоком текли с Запада (мобильная связь и автомобили, компьютеры и бытовая техника, стройматериалы и еда и т.д., и т.д., и т.д.). И мало кто замечал, что теряющая свой интеллектуальный потенциал страна все больше зависела от западных технологических разработок (число отечественных технологий, используемых в производстве, за первое десятилетие нового века упало на 60%).
Добывающие, экспортные отрасли — газ, нефть, уголь, металлы — обильно напитывали деньгами смежные отрасли, и к концу 20-х годов в стране, помимо множества «обычных» миллионеров, уже было больше сотни долларовых миллиардеров. Основную долю национальной прибыли приносили лишь несколько процентов работоспособного населения занятых в нефтяной и газовой добыче, но именно здесь корпорации и госбюджет получали львиную долю доходов.
Потребности остальных обеспечивали малый и средний бизнес, а также государство, превратившееся для населения в главного работодателя (многочисленные и все умножавшиеся силовые структуры и необычайно разросшийся управленческий аппарат).
Тот уровень благосостояния, которого удалось добиться в начале столетия, население вполне устраивал. Однако экономический рост и, соответственно, рост благосостояния, к концу десятилетия заметно замедлился, «легких» денег в стране становилось все меньше, и теперь уже никто не вспоминал грандиозных планов «догнать и перегнать» по уровню жизни Португалию.
Внешняя политика. Внешняя политика Российской Федерации в эти годы определялась внутренними интересами власти. Высокомерная «имперская» риторика людей у власти, периодические «наезды» на соседние государства, ближние и дальние, очень нравились большинству населения, и скоро Россия в глазах ее обитателей снова, как и СССР, превратилась в давно привычную им «осажденную крепость во враждебном окружении».
Несмотря на «общемировую» риторику («Россия – новый центр мировой силы» и пр.) решались, в основном, проблемы взаимоотношений с непосредственными соседями, бывшими территориями СССР.
«Имперские» замашки на западном направлении ограничивались периодическими широковещательными пропагандистскими кампаниями против прибалтийских республик. Однако, эти страны довольно быстро интегрировались в Объединенную Европу и НАТО, так что реальных шансов что-либо в них изменить не было. Молдавия все больше сближалась с родственной Румынией, и даже авторитарный и антизападный режим Беларуси к отношениям с Россией относился со все большей осторожностью.
Наиболее активным направлением российской внешней политики было южное – Кавказ. Чечню удалось удержать в составе Российской федерации, однако цена признания ею формального российского верховенства была весьма высока: у Чеченской республики во главе с бывшими антироссийскими боевиками были свои законы и «понятия», своя армия и свои силы безопасности, своя внешняя политика и дипломатические представительства в странах проживания чеченцев за рубежом. Российскими были только деньги, присылаемые из Москвы на восстановление республики. Практически Чечня стала самостоятельным государством с тесными связями своей донельзя коррумпированной верхушки со столь же коррумпированным руководством России.
Многолетнее давление на успешно реформируемую и победившую собственную застарелую коррупцию Грузию вылилось, в конце концов, в открытый вооруженный конфликт. Грузинской армии, которая не в силах была противостоять перешедшим Кавказский хребет российским войскам, удалось задержать их продвижение к Тбилиси, пока международное сообщество не остановило их марш к столице. Но были окончательно отторгнуты от Грузии и объявили о своей государственной самостоятельности Абхазия и Южная Осетия (их независимость была признана лишь несколькими странами).
В начале 2014 года «взорвалась» Украина. Народная революция смела власть своего явно пророссийского президента, попытавшегося было отказаться от западной ориентации страны, перечеркнув надежды на то, что удастся установить надежный контроль над этой бывшей советской республикой. Российское руководство, до предела, до истерики взвинтив ненависть своего населения к соседнему народу, пошло на открытую агрессию против разваливающегося украинского государства. Российские войска захватили Крымский полуостров, организовали перевороты в двух приграничных областях и попытались силами тамошних сепаратистов, вооруженных российской тяжелой техникой «округлить» завоевание Восточной Украины. Однако спешно организованные украинские добровольческие части, хоть и с огромным трудом, сумели остановить это наступление. Крым так и остался в изоляции, России пришлось стоить туда мост через Керченский пролив.
В результате Россия потеряла место в «клубе» самых развитых стран, на нее были наложены экономические и персональные санкции. Была запрещена передача России технологий, могущих использоваться в ее военном производстве, технологий нефтегазодобычи и их финансирование.
Объединенная Европа, нуждающаяся в российском газе и нефти, не желая становиться заложницей восточного соседа, выработала долгосрочную энергетическую стратегию, основанную на поисках альтернативных источников обеспечения энергоносителями и переходу к новым источникам энергии (и вряд ли есть сомнения в том, что в самом обозримом будущем, уже на наших глазах, в Объединенной Европе произойдет новая технологическая революция — энергетическая).
Россия же возобновила советскую «мировую» стратегию. Была выдвинута идея о создании «нового мирового порядка». Главным его принципом должен был стать суверенитет каждого государства в решении своих внутренних вопросов, что означало неприятие каких бы то ни было ограничений со стороны международных, наднациональных организаций. Каждое государство, по мысли авторов «нового мирового порядка», должно руководствоваться исключительно своими собственными интересами, не обращая внимания на такую необязательную «лирику», как соблюдение прав каждого отдельного человека.
У европейцев предложенный Россией «новый мировой порядок» большого энтузиазма не вызвал. Они на собственной горьком опыте последней мировой войны имели возможность убедиться, каким кровавым хаосом может обернуться подобный «порядок». Государству, обладающему ядерным оружием и уже грозившему его применением, государству, которое объявило, что будет руководствоваться только своими собственными интересами, была противопоставлена, подкрепленная военной мощью, система развитой демократии, строго ограниченная правами человека. Эта была десятки лет выстраиваемая система сотен договоров и взаимных обязательств западных государств, в соответствии с которыми они отказывались от части национальных суверенитетов в пользу сообща созданных международных органов, и главным делом этих международных организаций стал контроль за соблюдением прав человека. Противопоставить что-либо такому сообществу Россия была не в состоянии.
Россия пыталась воссоздать блок государств, открыто противостоящих Западу. Однако, несмотря на все свое антизападничество, традиционные или военно-диктаторские режимы в бедных странах были не в состоянии противостоять Западу и предпочитали встраиваться в созданные им «ниши». Вряд ли можно назвать удачной и попытку создать антизападный альянс с Китаем. Самая большая страна мира, бурно развивающаяся на основе западных технологий, может рассматривать Россию лишь как младшего, второстепенного партнера, как дополнительный источник сырья — тем более, что масштабы экономик двух стран, скорость их роста и развития несопоставимы.
Власть/Государство. Своеобразие России в ряду европейских стран, ее особое место в Западной цивилизации начало постепенно определяться с распадом Орды, когда Московия, расширяя свои азиатские пределы, начала замещать собой своего бывшего ослабевшего сюзерена, пропитываясь чисто азиатскими представлениями о характере власти. В итоге во всем народе за полтысячелетия выковалось до сих пор передающееся из поколение в поколение «с молоком матери» убеждение о том, что Власть от веку существует сама по себе и для себя, что она прочна, как железо, и неизменна в веках, какими бы словесами она ни прикрывалась — «царское самодержавие», «диктатура пролетариата» или «суверенная демократия».
Спрашивать с нее за то, что она делает, бессмысленно — она вне человеческого разумения, и контролировать этого Левиафана — Власть/Государство — не в силах человеческих. Она абсолютна, неизменна, неотменима и неподвластна человеку, она провозглашает, что она — обязательное условие самого существования народа, нации. Задаваться вопросами о правоте или неправоте Власти/Государства, о цене и жертвах ее господства — кощунство, ибо она не предполагает критического к себе отношения. Человека, который усомнится в праве Власти/Государства господствовать над интересами общества и людей, при молчаливом одобрении большинства просят либо заткнуться, либо следовать «на выход с вещами». Критика Власти доступна только самой Власти.
К новому веку Власть/Государство в России окончательно превратилось в единую — закрытую и сплоченную — корпорацию. В центре и во главе ее стоит тщательно охраняемый и превозносимый всей мощью пропагандистской машины вождь, в руках которого сосредоточено управление прежде всего системой государственной безопасности, армией и военизированными формированиями. Нет и не может быть никаких отдельных от Власти самостоятельных производственных и финансовых корпораций — огромные или просто большие состояния формируются также здесь и контролируются также из центра Власти. Судебные, законодательные, управленческие, пропагандистские органы работают скоординировано, жестко направляясь из единого центра.
Общество «стабильности». После почти столетия глобального контроля за жизнью людей Власть должна была, наконец, уступить. Но степень свободы, допущенная в стране, коснулась только частной жизни людей — принципы отношений между Властью и народом, Государством и обществом остались неизменными. Люди могут располагать своей свободой лишь до тех пор, пока они не наталкиваются на интересы Власти/Государства, пока не входят в конфликт с ее интересами.
Ограничение это многим показалось не слишком существенным. Потребность в активной общественной деятельности, столь характерная и естественная для людей Запада, россиянам оказалась вовсе не присуща. Им было вполне достаточно того, что их никто более не ограничивает в повседневной жизни, в повышении уровня жизни их семей, в общении, в досуге, в мелком предпринимательстве. Ощутив сопротивление Власти и убедившись в том, что коллективным давлением от нее ничего не добьешься, а только испортишь себе жизнь, россияне предпочитали, «не лезя на рожон», добиваться всего, чего им нужно, в индивидуальном порядке, тем более, что это оказывалось вполне возможным.
Ни одному большому народу (быть может, за исключением китайского) не выпало на долю столь масштабных, кровавых, трагических событий, как российскому. Обескровленный своими безумными экспериментами над самим собой, положивший в могилы десятки миллионов соотечественников, вовлекший в похожие трагедии множество других народов, измученный тяжелейшими испытаниями последнего столетия, он, казалось, обрел, наконец, «тихую гавань» стабильности, предсказуемости хотя бы завтрашнего дня.
С точки зрения обычного, «среднестатистического» человека, представляющего громадное большинство населения, он, наконец, обрел свободу, о которой нескольким предыдущим поколениям нельзя было и мечтать. Он мог свободно выбирать какую ему слушать музыку, какие фильмы смотреть и как одеваться, он получил свободу иметь свое мнение по любому вопросу, обсуждать, спорить и делиться мнениями с другими людьми и получать любую интересующую его информацию из любых источников, мог обустраивать свой быт, свой дом так, как ему хочется, мог спокойно выезжать за границу и возвращаться домой, мог покупать все, что ему нужно, мог выбирать работодателя — государство или бизнесмена — или заводить собственное дело. Россияне, испытавшие все «прелести» глобального государственного кризиса, внезапного обнищания, обрушения привычного образа жизни, стали внутренне свободнее и привыкли рассчитывать только на самих себя, не ожидая каких бы то ни было государственных «милостей».
Все это было, без преувеличения, величайшими в истории завоеваниями нашего народа, и покушаться на них опасно для любой власти.
Попытки организованных совместных действий граждан постепенно были задавлены или сошли на нет сами собой — практически исчезли появившиеся было профсоюзы, утвердившиеся в 90-е годы политические партии потеряли какое бы то ни было влияние, самодеятельные общественные организации попали под плотную, удушающую финансовую опеку государства, а те из них, кто пытался получить помощь из-за рубежа, были объявлены «иностранными агентами» и от них стали шарахаться, как от прокаженных. Владельцы крупных частных корпораций влились во Власть, а средний бизнес активно и целенаправленно разорялся и поглощался государственными компаниями, так что, скоро большинство работников уже трудилось на госпредприятиях и в госучреждениях.
Власть озаботилась нуждами подведомственного ей населения — был наведен порядок в судах низших уровней, милиция/полиция пресекала правонарушения и обеспечивала соблюдение законности в отношениях между людьми, ограждала мелкий бизнес от криминальных «наездов», старалась, чтобы бесперебойно работал транспорт и коммунальные службы, чтобы вовремя выплачивались зарплаты и пенсии и т.д. Хотя средний уровень доходов основной массы населения был невысок и постепенно снижался, но жить было можно.
Коррупция. Однако, борьба с взяточничеством, коррупцией всякого рода, которая, так или иначе, велась на самых нижних этажах «вертикали власти», никак не влияла на то, как «делались дела» на ее верхних уровнях («Своим — всё, остальным — закон!»). Здесь, в отличие от тишины в основной массе населения и в том спокойствии правления, которое всячески старалась демонстрировать Власть, жизнь била ключом. Объективным показателем того, что происходило на ее «верхних этажах», стало одно из последних мест, которое прочно заняла наша страна во всех международных рейтингах коррупции.
В 90-е годы неожиданно «выбившиеся в люди» скоробогачи-нувориши совместно с откровенно мафиозными, криминальными кланами пытались подмять под себя только создававшийся госаппарат, но тогда им противостояла и свободная пресса, и постепенно набиравшая силу судебная власть, и сильная оппозиция правительству в Думе, и даже появлявшееся в россиянах представление о том, что все в стране должно делаться «по закону». Но со сменой высшего руководства в самом начале нового века последние преграды на их пути к ничем не ограниченному хозяйничанью в стране были сметены.
В Государстве произошло сращивание, взаимопроникновение многомиллионных и многомиллиардных состояний с властью аппарата управления страной и его сердцевины — органов государственной безопасности. Власть стала функционировать полновластно и бесконтрольно, как единая и нераздельная корпорация, для которой само понятие коррупции вряд ли применимо, поскольку она стала базовым принципом жизни внутри системы власти.
К концу второго десятилетия, несмотря на формально существовавшие внешние черты современности, в стране окончательно закрепилась система, поразительно напоминавшая времена до середины 17 века, когда воеводам и наместникам раздавались территории в «кормление», а население обязано было содержать «государевых людей». Верховная власть со стопроцентной вероятностью обеспечивала «выборы» губернаторов и мэров, после чего они фактически приватизировали все системы жизнеобеспечения жителей доставшихся им территорий. Монополии на энергию, связь, транспорт, строительство, ремонт, благоустройство наряду с «нефтегазовыми» прибылями стали источником стремительно растущего благосостояния нового правящего слоя страны.
При этом острого неприятия сложившейся системы, которая у наших соседей по цивилизации называется «всеобщей коррупцией», в толще российского населения не наблюдалось.
Пропаганда и новая национальная идея. Раздробились и распадались связи между людьми, но их былая, едва нарождавшаяся, групповая солидарность заместилась другой, глобальной, объединяющей всех идеей, которую можно кратко выразить восклицанием полководца Александра Суворова: «Мы — русские! Какой восторг!»
Мы все россияне, мы один народ с общей судьбой, единый, вне зависимости от гражданства и взглядов любого из соотечественников. В прошлом «мы» были великой державой, которая из-за враждебных козней внутренних и внешних врагов потерпела страшную катастрофу. Россия сейчас «подымается с колен», возрождая овеянное славой величие страны, восстанавливая в отношении себя «историческую справедливость». Окружающий страну мир враждебен, державы-лидеры этого мира не дают великой стране «подняться с колен» и надо научиться в нем выживать, быть готовыми претерпеть лишения ради жизни в «русском мире», опираясь только на собственные возможности и военную силу.
Именно об этом каждый день, круглые сутки по всем каналам твердит полностью контролируемая Властью машина пропаганды. Люди вновь (с перерывом примерно в два десятилетия (1985-2005) очутились в уютном мире, где все ясно — где есть «наши» и «ненаши», духовные «мы» и загнивающий «Запад», который всегда, во все времена, хотел погубить Россию, в мире, в котором порядок и спокойствие неустанно обеспечивают работники отечественных спецслужб, где высшее проявление патриотизма — отдать жизнь за Родину, где едва теплящаяся память о неисчислимых жертвах ГУЛАГа, голода, страшной, едва не проигранной войны, и снова голода и снова миллионных посадок вновь заместилась высокомерной гордостью за «величие державы».
Семь десятилетий безудержной и тотальной пропаганды, после «перестроечного» сбоя были с энтузиазмом подхвачены новым поколением Власти. Произошло крупное технологическое обновление машины промывания мозгов населения. Были поставлены под полный государственный контроль десятки теле- и радиокомпаний, которые стали доносить до зрителей и слушателей картины мира и страны, соответствующие представлениям о них Власти. Разрешили и проблему глобальной Сети. Во-первых, лишь ничтожная доля пользователей владела ее международным, универсальным языком — английским, а, во-вторых, в интернет-пространство ежедневно стало целенаправленно вбрасываться огромное количество непонятно откуда взявшихся «новостей» и «аналитики» неизвестного авторства — разобраться в столь круто замешанной каше под силу было лишь специалистам.
Все это отравило массовое сознание настолько, что уже неспособное ни к самоорганизации, ни к самостоятельным оценкам, раздробленное общество окончательно утратило способность трезво смотреть на свое место в мире, в умах людей сформировалось представление об окружающем, весьма далекое от реальности. Прошлое, настоящее и будущее превратилось в нагромождение мифов, манипулируя которыми, Власть держит под контролем сознание своих подданных. Разобщенные, прессуемые всепроникающей пропагандой люди вновь утешаются былой «великостью державы», тем, что опять «все русофобы, вся нерусь против нас» и ностальгируют о «вожде, при котором был порядок» и который обязательно вернет «все, как было раньше».
В результате получился прочный и устойчивый строй, который на минимально приемлемом уровне жизни подведомственного населения способен выживать не только в благоприятные, но и в довольно сложные времена; в периоды не только масштабных успехов, но и существенных неудач. Эта тщательно выстроенная система властвования, «тяжелое», максимально централизованное Государство не предполагает быстрого развития страны, высвобождения творческого потенциала людей, свободы предпринимательства и, в конечном счете, повышения жизненного уровня населения и улучшения качества его жизни — но оно для этого и не предназначено.
Когда летишь над страной на самолете — три часа, пять, семь, десять, двенадцать, пятнадцать часов — дух захватывает от расстилающихся под крылом диких просторов — тайги и степей, озер и рек с редкими вкраплениями затерявшихся кое-где огоньков…
Этому выражению две с половиной тысячи лет. Оно означает жизнь в постоянной опасности, когда видимое благополучие в любой момент может закончиться гибелью.
Живя сейчас и здесь, в стране почти совершенно неверующей, «воцерковленное» население которой сплошь заражено языческим обрядоверием, трудно даже представить, как жестоко бились люди друг с другом за веру, с каким лютым ожесточением сотни тысяч сходились на кровавых полях сражений, чтобы отстоять и утвердить свои убеждения, с какой истовостью, с какой жертвенностью шли они проповедовать слово Божье по всему миру.
И не обманывайтесь нынешним видимым «безверием» западного общества. Христианское восприятие мира, различение добра и зла, правильньного и неправильного, активное, деятельное стремление постоянно преобразовывать мир, делать его лучше, буквально въелось в плоть и кровь человека европейской, христианской культуры; любая европейская религиозность, включая также и атеизм, и самые экзотические верования, надежно покоится на мощном слое двухтысячелетнего христианства.
Вглядитесь в эти лица людей, опустившихся в молитве посреди улицы на колени под звон окрестных колоколов в день оглушительной трагедии — пожара парижского Нотр-Дам. Они что, все ревностные католики? Да, вряд ли — обычные парижане, обитатели мегаполиса, внезапно — посреди заводской, офисной, уличной толчеи — объединенные общей для всех бедой…
Думается, Курс этот лучше было бы назвать несколько иначе, поменяв местами приоритеты — «История мировой цивилизации и Россия». Хотя бы потому, что место нашей страны в мире, несмотря на ее былые мировые претензии и все наше нынешнее самомнение, весьма скромное — и в прошлом, и в настоящем, да, похоже, и в весьма отдаленной перспективе.
Необыкновенно интересны и китайская, и индийская, и исламская цивилизации, потенциал которых в мировой истории наверняка полностью еще не раскрыт, но в центре нашего повествования находится Западная христианская цивилизация, которой уже полторы тысячи лет. И не только потому, что она — никуда от этого не деться — наша цивилизация, а еще и потому, что именно она в последние три века вырвалась в безусловные мировые лидеры буквально во всем, определяя для всех остальных свое видение жизни, свои моральные установки, свою культуру, свои технологии.
Начав свой особый путь, примерно, с пятого века до «нашей эры», наша цивилизация перебирала и активно опробывала самые разнообразные формы правления, постоянно создавала все новые формы культуры, становившиеся тканью жизни все новых поколений. Именно здесь впервые были произнесены невероятные, немыслимые ранее слова, решительно обновившие Западную цивилизацию — именно из них выросли моральные принципы, осознавание, усвоение, освоение которых европейцами длится уже третье тысячелетие, и которые стали краеугольными камнями нашей цивилизации.
Христианство поставило каждого отдельного человека перед выбором, отвертеться от которого не представляется возможным — под страхом Страшного суда и вечных посмертных мук он должен выстроить свою жизнь в соответствии с Божьим замыслом. Но даны ему только общие принципы жизни, в остальном же он должен действовать самостоятельно, сообразуясь с той божественной искрой — совестью — которую Творец изначально заложил в каждого человека. Это задача невероятной сложности и трудности. Христианин может лишь приблизиться к идеалу, зримо воплощенному Иисусом, — неустанно совершенствуясь, испытывая и закаляя свою душу. Человек постоянно должен находиться в поиске истины под дамокловым мечом Страшного суда и Ада. Именно так веками формировался, выковывался характер европейца-христианина.
Нам хочется, чтобы вы хоть немного осознали…
Мы столь суровой — христианской — школы не проходили. Мы, изначально тоже христиане, прошли обучение в другой школе и с другими учителями, и результаты обучения оказались иными. Разгромленная кочевыми народами Русь, с 13 века надолго, очень надолго выпала из семьи европейских народов. Она сумела сохранить свою не так уж давно приобретенную веру, традиции восточной Церкви также разгромленной Империи ромеев — но только как традиции, как комплекс обрядов, как набор непреложных догм, не одухотворенных пламенной страстью и интеллектом столпов византийского православия. И в переломные для Европы века (16-17 вв.), во времена яркого фанатизма, необыкновенного обострения религиозных чувств и безумных жестокостей войн за веру, мы были слишком далеко, чтобы участвовать в этих борениях.
Русское государство, возродившееся на глухой окраине Европы, едва ли замечало из своего далека эти судьбоносные для Запада войны за веру и уж точно не желало вникать в суть всех этих равно для него «еретических» свар католиков с разнообразными протестантами. У нее были более насущные цели — «переварить» осколки развалившейся Орды, вобрать их в себя, наследовать ее силу и умение править обширными и редконаселенными пространствами. И цели эти были достигнуты, — к концу 18 века на севере Евразии, выплеснувшись даже в Америку, широко раскинулась колоссальная по площади и протяженности, хоть и малонаселенная, но невообразимо огромная империя.
Поиски путей организации общества в нашей цивилизации привели к началу третьего тысячелетия Запад и Восток Европы к весьма различным, даже противоположным результатам. Если на Западе прочно установилась либеральная демократия, то на Востоке до сих пор продолжает существовать практически неограниченная Власть Государства, которая в начале нового тысячелетия вновь задавила, тщательно затоптала едва проклюнувшиеся ростки самоорганизующегося общества.
Россия, безусловно, тоже часть Западной цивилизации, но мы — самая дальняя, самая восточная ее окраина — всегда, начиная с монгольского разгрома, занимали в ней довольно своеобразное место. «…Единый, могучий Советский Союз!» пелось в нашем старом гимне — а все «могучество» его состояло только и исключительно в военной силе. Все же остальное, нужное людям, что составляло их жизнь — от скрепки до швейной машинки, от карандаша до автомобиля, от лифта до экскаватора — было придумано и создано не нами, а той цивилизацией, рядом с которой мы веками жили, соками которой питались — и при царях, и при большевиках, и при Путине (и при ком там еще следующем?).
Специфическая часть Западной цивилизации, наше Отечество, всегда обладало удивительной способностью, практически ничего самостоятельно не придумывая, перенимать у своих западных соседей их изобретения, их технологии, секреты производства и инструменты, их знания и умения, их способы организации и ведения дел, их научные разработки и теории. Началось все это с первых пушек и возведения Кремля, продолжилось закупками бумаги для переписывания заново собственных летописей, своей истории, «полками иноземного строя» с наймом западноевропейцев в качестве офицеров, массовыми приглашениями западных ремесленников и закупками западного оружия и заканчивалось масштабным добыванием западных «атомных» секретов.
В 20 веке, выморив миллионы своих соотечественников, Россия-СССР в невиданном объеме и с невиданной скоростью выстроила у себя — по западным технологиям и с помощью западных специалистов — мощнейшую военную индустрию, и, используя достижения лидеров своей цивилизации, попыталась радикально свернуть ее ход по собственному разумению. На последний, решающий рывок к мировому господству у полунищей страны с огромной военной машиной сил не хватило, а выдержать многолетнее противостояние с объединенным Западным миром в «холодной» войне шансов не было.
Технологически Запад ушел далеко вперед, и созданная неимоверным напряжением всех сил страны военная индустрия была уже не в состоянии обеспечивать былые глобальные замыслы. Танковые армады, готовившиеся смести с лица земли Западную цивилизацию, оказались годными лишь в переплавку; громадный же арсенал сверхдорогих ядерных ракет был способен только устрашать воображаемого «вероятного противника», чтобы он не лез в наши дела со своими «правами человека» и «демократией» — решиться же применить его было, остается и будет равносильным самоубийству.
Открытое принципиальное историческое противостояние с Европой и США к концу 20 века, закончилось — силы оказались слишком неравны. СССР не просто проиграл экономическое и военное состязание с Западом – он не смог сохраниться как пример для подражания в мире, как привлекательная альтернатива Западной цивилизации. Коммунистическая мечта умерла, она не могла уже никого вдохновить или указать на какие-либо осмысленные цели в будущем.
И теперь встает вопрос о том, как нам, России, жить дальше.
Внутри страны мы, отбросив демократически-либеральные метания, худо-бедно обустроились, но говорить о том, что в каком-то будущем мы сможем жить на уровне западноевропейцев, так вопрос даже не стоит и не ставится. Наше место — где-то в пятом десятке стран по любым рейтингам уровня и качества жизни. Да, собственно, когда ж было иначе? Ведь несмотря на всех наших миллионеров с миллиардерами и ракеты со всеми их боеголовками, несмотря на продолжающиеся потуги выглядеть «крутыми» и влезать во все мировые дела, мы — страна небогатая и с возможностями весьма ограниченными.
Это стало особенно заметно на фоне новой научной и технологической революции, которая началась и стремительно раскручивается прямо сейчас, на наших глазах, когда Мировая Паутина объединила интеллектуальные силы Запада в решении невиданных доселе задач буквально во всех областях. Вскочить на подножку этого стремительно уходящего экспресса нам не удалось, мы отстали от него «навсегда», и, похоже, так и останемся на обозримое будущее лишь потребителями западных технологий.
Наряду с евроамериканским есть еще и «китайский» путь, но вряд ли он надолго перспективен для нас, как бы соблазнительно он ни выглядел и как бы ни был внешне похож на наш. «Коммунистическая» Поднебесная, доведенная прежним руководством буквально до нищеты, с конца 90-х годов, мобилизовав свои колоссальные людские ресурсы, бросилась вдогонку за евроамериканскими лидерами. При этом о главных ценностях Запада (равенство прав, демократия, права человека) и речи не шло — китайское общество все последнее тысячелетие строилось и продолжает существовать на совсем других принципах: отдельное, независимое от населения, существование Власти/Государства и его практически безраздельное господство в стране; закрытость от любых влияний извне и максимально возможный контроль за соблюдением этой закрытости; консолидация китайцев на основе семейных/национальных/общегосударственных ценностей в духе конфуцианства. В отличие от саморегулируемого общества, где население само несет ответственность за свои действия, люди, веками воспитываемые исключительно в китайской культуре, выросли при стабильности и общественной безопасности, обеспечиваемой исключительно Властью/Государством, даже не предполагая, что может быть как-то иначе.
Едва приоткрылся огромный рынок супердешевой рабочей силы, как несметное число западных фирм бросилось предлагать на нем свои разработки и технологии. И, используя их, полуторамиллиардный трудолюбивый народ за три десятилетия буквально завалил все рынки мира самыми разнообразными товарами — китайская экономика даже обогнала американскую по общему объему производства. Но производительность труда на китайских предприятиях по-прежнему осталась весьма невысокой, очень сильно не дотягивая даже до японского уровня, не говоря уже об американском. Посмотрим, конечно, но, похоже, что через много лет Китай упрется в тот же потолок, который поджидал и его восточную соседку, Японию, так и оставшуюся по уровню производительности труда на пороге «клуба» наиболее развитых — христианских — стран.
Между евроамериканским и китайским строем жизни есть и так называемый «латиноамериканский» вариант, куда затягивает много стран, народы которых уже третье столетие с трудом сводят концы с концами и пытаются выскочить из своей ситуации, вечно меняя авторитарные, порой весьма свирепые, режимы, каждый из которых обещает своему населению скорое процветание и величие. После провала очередных «отцов нации» их заменяют на правительства, избираемые вполне демократически, но тут быстро выясняется, что население не готово терпеть неудобства начинающихся реформ, что у него отсутствуют и навыки, и желание контролировать свою выбранную власть. Это приводит к тому, что избранные очень быстро коррумпируются, (проворовываются), и разочарованные своим выбором люди уже не возражают против очередной диктатуры — и история этих стран продолжает нарезать круги, кажущиеся уже бесконечными… И нас постепенно всасывает в себя водоворот «латиноамериканского» варианта общественной жизни. Это тупик, впрочем, достаточно комфортный, позволяющий основной массе населения жить хоть и небогато, но более или менее сносно.
В отличие от дальневосточных или исламских культур, у России нет ментальных, цивилизационных ограничений развития, она все-таки страна христианского мира. Так что, нынешние препятствия на ее пути в принципе преодолеть можно. Речь идет о преодолении «комплекса Орды», до сих пор, уже седьмое столетие, как проклятие, как некий морок, висящее над нашим народом, речь об окончательном возвращении страны в лоно своей — христианской — цивилизации.
На этом пути придется признаваться — самим себе — о вещах, которые признавать мучительно больно и стыдно, так, что сама мысль возможности таких признаний загнана ныне в общественном сознании в самый потаенный ее угол. Это путь очень трудный, долгий, путь на целый ряд поколений, как минимум. Но не пройдя его, нечего и думать, что все это опять будет «как с гуся вода», что прошлое навсегда останется в прошлом и не сможет больше управлять нашими мыслями, намерениями, хотениями, инстинктами. Не в нашей власти изменить прошлое, жизнь тех, кто уже прожил и кто сделал нашу жизнь такой, какой мы живем ныне. Но разобраться со своим прошлым надо, без этого не будет будущего ни у нас, ни у нашей страны.
В мире «золотого миллиарда», в котором превыше всего ценится интеллект, сложная и суперсложная работа, Россия осознанно выбрала свою «нишу» — она поставляет Западу сырье (нефть, газ, уголь, металлы). Выбор вполне традиционный и прагматичный, поскольку отечественное производство может создавать изделия, преимущественно, для внутреннего потребления, но не слишком конкурентоспособно за пределами страны, а вот извлекаемые из ее недр полезные ископаемые, поставляемые на мировой рынок, в состоянии кормить Россию еще долгие десятилетия.
У наших людей, обжегшихся на попытке 90-х годов перестроить страну на новых началах, всеобщей стала потребность в общественном спокойствии и жизненной стабильности, — потребность, которую с готовностью и с избытком обеспечивает Власть. Такая Россия вполне и надолго удовлетворяет не только нас самих, но и наших западных соседей и партнеров, потерявших надежду на скорую интеграцию России в Западный мир, но по-прежнему, хоть и в убывающих масштабах, нуждающихся в нашем сырье.
Надежды на то, что могут вернуться «жирные» годы первого десятилетия века, годы заоблачных цен на углеводороды (в районе полутора сотен $ за бочку) в общественном сознании растаяли окончательно. Рухнули надежды и на то, что какое-нибудь «экономическое чудо», на которое решились два десятка наших соседей, «вдруг» вытянет Россию из того состояния в котором она оказалось, когда сделала ставку на Власть/Государство, обещавшее превратить страну в цветущую «энергетическую империю». Становящееся все более заметным постепенное снижение жизненного уровня основной массы населения России неизбежно будет продолжаться, пока не дойдет до опасной черты, чреватой социальными взрывами.
Так что, общественные катаклизмы в будущем в России возможны, отчего ж нет? Разразятся они, если мировые цены на энергоносители, как это уже бывало, обвально, катастрофически рухнут, и жизненный уровень населения зримо, скачком упадет в 2-2,5 раза. На этот случай загодя набраны, обучены, натасканы, вооружены и всем обеспечены силы подавления «уличных беспорядков», которые вместе с органами госбезопасности и мощнейшим аппаратом госпропаганды готовы чрезвычайно жестко, жестоко подавить любые антиправительственные выступления населения. Однако опыт уже многих авторитарных, диктаторских режимов однозначно свидетельствует о том, что нежелание массы населения жить по-старому ведет к неизбежному разложению репрессивных органов, и это — рано или поздно, но всегда и без вариантов — приводит к закономерному финалу…
Однако, очередная российская общественная «замятня», вне зависимости от ее лозунгов, по своей сути, будет общественным столкновением по поводу более «справедливого» дележа нефтегазовых доходов — не более того. Они могут привести к существенной перетряске внутри правящего слоя, к руководству страной вполне могут придти новые люди, вменяемые, разумные профессиональные управленцы, которые попытаются переломить ситуацию, но такие события, по-прежнему, вряд ли затронут «основной инстинкт» народа России.
Впрочем, продвинутой частью населения при этом наверняка будут выдвигаться требования коренного изменения взаимоотношений Власти и общества. Но, как это бывало и раньше, большинство россиян, в конечном итоге, скорее поддержит привычный, проверенный временем, лишь немного обновленный, подправленный вариант Государства/Власти, нежели решится пуститься в дальнейший путь по бурным волнам современной демократии. Но наверняка это не будет простым повторением пройденного, что-то изменится. Что? — Не будем загадывать, поговорим об этом на следующем крутом повороте отечественной истории.
Во всяком случае, нечего и думать идти по дороге, уже четвертое столетие торимой англосаксами. Хоть это и центральная магистраль нашей цивилизации, обеспечивающая наивысшие достижения на общем пути, но мы — другие. И нам после дурного, тупикового кружения в «латиноамериканском» водовороте предстоит выбрать свой путь внутри нашей цивилизации, соответствующий нашей истории, нашим взглядам на жизнь, нашим привычкам и пристрастиям.
Ничего на будущее не загадывая, закончить наш Последний РазговоР хочется словами одного умного человека: