Верхний слой российского дворянства находился под сильнейшим влиянием западных умонастроений, был к ним чрезвычайно восприимчив. «Первое» воспитание дворянское поколение получило при Екатерине от приезжавших в Россию гувернеров и учителей, пропитанных тогдашним «просвещенческим» духом. «Второе» воспитание следующее поколение получило от других людей — в страну полился поток спасшихся от французской революции эмигрантов. Они быстро вытеснили «гувернеров философского чекана, демократов, республиканцев и атеистов, дотоле господствовавших в знатных русских домах»:

«Новые педагоги принесли с собой свою особую атмосферу, новые чувства и интересы. Они поворотили мысль воспитываемого ими юношества к предметам, которыми пренебрегали их вольнодумные предшественники, к вопросам веры и нравственности; еще важнее было то, что они не ограничивались украшением и развитием ума своих питомцев, но влияли и на их волю, пробуждали позыв к делу, к согласованию поступков с понятиями…. Несомненно, при их участии в молодом поколении праздные эстетические влечения и отвлеченные идеи отцов стали сменяться нравственными побуждениями и практическими идеалами с политическою окраской, обрастать живою плотью. Наполеон довершил дело, начатое французскими эмигрантами».

Василий Ключевский

Всеобщее осознание себя россиянами, наряду с гордостью за свое Отечество, вызвало и гамму чувств противоположного свойства. Как писал чуть позже Александр Герцен, «как только сознание пробудилось, человек с отвращением увидел окружавшую его гнусную жизнь: никакой независимости, никакой личной безопасности, никакой органической связи с народом»…

«Черт догадал меня родиться в России с умом и талантом!», — вряд ли эти известные пушкинские строки могли быть написаны раньше. И это при том, что уж Александра Сергеевича никак нельзя упрекнуть в непатриотизме:

«Два чувства дивно близки нам,

В них обретает сердце пищу —

Любовь к родному пепелищу,

Любовь к отеческим гробам»

«…Я далеко не восторгаюсь всем, что вижу вокруг себя; как литератора — меня раздражают, как человек с предрассудками — я оскорблен, — но клянусь честью, что ни за что на свете я не хотел бы переменить отечество или иметь другую историю, кроме истории наших предков, какой нам Бог ее дал».

Что характерно, пищу любви к Родине, по Пушкину, дают не ратные подвиги ее воинов, не обширность ее территории, не гении науки или искусства, рожденные в ее народе, а — «родные пепелища» и «отеческие гроба»…

Впервые в александровские времена появился стыд за свою страну — и это был показатель развитости любви к Отчизне, который до сих пор присутствует в общественном патриотическом сознании самых разных народов.

Однако, гораздо более широкое распространение получил патриотизм иного рода, в котором были сильны мотивы гордости за огромность территории, многочисленность и разноплеменность населения Российской империи, за военную мощь, за силу государства. Этот род патриотизма с тех пор активно поддерживался любой верховной властью, за что носитель его часто подозревался в неискренности («Патриотизм — последнее прибежище негодяя», «На патриотизм стали напирать. Видимо проворовались…»).

К этому же времени относится и отделение общества от государства. Появился круг людей, в котором начали вырабатываться и циркулировать взгляды, мнения, нормы поведения и нравственные нормы, обязательные для этого круга. Эти установки «общества» могли совпадать желаниями высшей власти, могли от них отличаться, могли полностью им противоречить, но в любом случае они были результатом самостоятельной жизни этого «общества». По сути, это было самым началом, зародышем независимого от государства гражданского общества. Гражданское общество начало потихоньку формироваться гораздо позже, но уже с александровских времен появляется слой людей, названных интеллигенцией, слой, которому предстоит сыграть очень большую роль в дальнейших событиях в России.

Александру I  так же «не повезло» в мнении историков, как и его бабке. Долгое время традицией оставалась его оценка «по Пушкину» — знаменитое «Властитель слабый и лукавый, плешивый щеголь, враг труда…» принималось за окончательную истину. Искренность реформаторских намерений царя даже не удостаивалась серьезного обсуждения.

Между тем, последние исследования более объективных историков рисуют облик Александра совершенно не по-пушкински — искренним, но одиноким в своей стране реформатором. Собственно, можно сделать вывод, что Александр, как  и декабристы, относился к «лучшим людям» тогдашней России — и не случайно Сергей Трубецкой впоследствии писал, что поскольку декабристов судили не столько за их дела, сколько за образ мыслей, то первым на скамье подсудимых должен был бы оказаться сам покойный император.

«В реальность антикрепостнических убеждений Александра I можно легко поверить, если вернуться к началу его жизненного пути… В своем историческом курсе Лагарп внушал юноше представления о том, что крестьяне — самая неиспорченная и самая полезная часть общества. Из крестьян, утверждал Лагарп, вышло много великих людей, и главная беда современного положения крестьян заключается в том, что никто не заботится об их просвещении. …Обозревая историю крестьянских восстаний, Лагарп всегда оказывался на стороне протестующих  и объяснял их выступления неразумной политикой правительств.

…Характер лекций Лагарпа: «…Инстинкт, общий всем животным, …заставляет защищаться от нападений. Пчела впускает свое жало в угрожающую ей руку, и муравей язвит попирающую его пяту. По какому же праву человек может безнаказанно угнетать себе подобных и требовать от них безропотного перенесения жесточайших страданий? Жестоко было бы зажимать рот страдальцам, чтобы не слышать их криков и рыданий, и в высшей степени неблагоразумно доводить людей до отчаяния с его гибельными последствиями»

Сергей Мироненко, историк

«Образованное меньшинство»  в это время явно включало в себя и саму верховную власть — в личности Александра I плоды европейского Просвещения видны наиболее рельефно. В первой четверти 19 века были предприняты первые попытки «взять барьер», перед которым в свое время остановилась практичная Екатерина II, и в который уперлась европеизация страны.

Одновременно проводилась работа по двум направлениям — ликвидация всевластия императора и освобождение крестьян из крепостного рабства. Посмотрим на эти проекты внимательней.

Проект преобразования государственного управления, разработанный Михаилом Сперанским.

Все население страны должно было быть разделено на три категории: дворянство, люди «среднего состояния» и народ рабочий (в последнюю категорию входили все крестьяне, домашние слуги, мастеровые и наемные рабочие). Первые две категории предполагалось наделить политическими правами (участие в формировании органов государственной власти), а третью — только правами гражданскими (например, правом не быть наказанным без суда).

Законодательная власть сосредотачивалась в Государственной Думе, избираемой представителями первых двух категорий; исполнительная — в министерствах под руководством монарха; высшим органом судебной власти должен был стать Сенат, избираемый губернскими думами. Решения Сената не подлежали обжалованию. «Передаточным звеном» между императором и всеми ветвями власти становился Государственный совет.

Сперанский предлагал вводить новую систему управления так, «чтобы новые установления казались возникающими из прежних, чтоб ничего не отваживать и иметь всегда способы остановиться и удержать прежний порядок во всей силе, если бы, паче чаяния, встретились к новому какие-либо непреоборимые препятствия».

«Непреоборимые препятствия» встретились уже после первого же шага: открытия Государственного совета и начала обсуждения судебной реформы. Александр собирался подчиняться решениям большинства Государственного совета, но сразу столкнулся с нежеланием этого большинства проводить задуманную Сперанским судебную реформу! Поэтому царь скоро отбросил взятое на себя «самоограничение» и стал утверждать мнения меньшинства Госсовета (например, когда Государственному совету приходилось рассматривать судебные дела между крепостными и помещиками, большинство его членов неизменно голосовали в пользу помещиков — а царь так же неизменно утверждал мнения в пользу крестьян.)

Представляя свой проект, Сперанский, как и Лагарп, советовал ни в коем случае не открывать сразу намерений верховной власти и не употреблять даже слова «конституция» (он называл ее привычным тогдашнему русскому уху словом «уложение»). Однако «шила в мешке утаить» не удавалось. Даже  открытие Государственного совета сопровождалось переполохом в высших дворянских кругах:

«Самодержавие царя сочеталось с мнением Государственного совета! Самый недальновидный человек понимал, что вскоре наступят новые порядки, которые перевернут вверх дном весь существующий строй. Об этом уже говорили открыто, не зная еще, в чем состоит угрожающая опасность. Богатые помещики, имеющие крепостных, теряли голову при мысли, что конституция уничтожит крепостное право и что дворянство должно будет уступить шаг вперед плебеям. Недовольство высшего сословия было всеобщее».

Дмитрий Рунич, известный консерватор александровской эпохи

О различных проектах освобождения крестьян.

Известно два проекта ликвидации крепостного права, составленных по заказу Александра I, а также несколько неофициальных разработок на эту тему.

Один из «заказных» проектов, разработанный министром финансов Дмитрием Гурьевым и ректором Санкт-Петербургского университета Михаилом Балугьянским, был весьма радикальным и для России абсолютно утопическим: предполагалось в сжатые сроки освободить крестьян с землей.

Второй проект, автором которого был Алексей Аракчеев, гораздо более реалистичен — в нем впервые высказана идея выкупа государством крестьян и их земельных наделов. Правда, суммы, которые можно было выделить на это из государственного бюджета, были таковы, что выкуп растянулся бы на 200 лет — до 2018 года. Но если бы выкупная операция была начата, вероятно, ее темпы потом могли быть ускорены.

«Конституция» декабриста Никиты Муравьева предусматривала освобождение крестьян с крохотными наделами — основная часть земли оставалась в собственности помещиков. «Русская правда» Пестеля предполагает радикальное перераспределение собственности — с помощью военной диктатуры.

Известен еще один «декабристский» проект ликвидации крепостного права, отправленный из ссылки Николаю I Михаилом Фонвизиным. Сущность его очень близка к проекту Аракчеева — правительству предлагалось скупать крепостных у помещиков «по вольной цене», с землей или даже без земли — для расселения на свободных территориях. Как и Аракчеев, Фонвизин не предлагал проводить скупку принудительно — только полюбовно. Разница с аракчеевским проектом заключается в сроках — на выкупную операцию предлагалось выделить намного больше денег и, соответственно, закончить ее в 14 лет.

Большинство декабристов были еще слишком молоды и не вступили в права владения своими имениями; но вступавшие  в Союз благоденствия приносили клятву освободить своих крестьян, как только имения перейдут в их распоряжение. Некоторые выбыли из Союза, не исполнив клятвы. Декабрист  Иван Якушкин попытался выполнить обещание — и обратился в правительство с просьбой разрешить ему освободить крестьян без земли. Разрешения на такое освобождение дано не было, да и сами крестьяне от него отказались (впоследствии сын декабриста в 1855 году, когда отец еще был в ссылке, освободил  крестьян, отдав им всю землю, включая и барскую усадьбу).

Эти сведения могут нам пригодиться при оценке крестьянской реформы 1861 года — они помогут оценить степень радикальности этой реформы и меру трудностей, которые пришлось преодолеть правительству при ее проведении.

За несколько лет до смерти Александр, наконец, «сломался». Он фактически отошел от дел, оставляя своему последнему фавориту Аракчееву пустые листы указов со своей подписью…