В 18 веке Китайская империя достигает наивысшего за всю свою историю могущества. Этот период связывают с царствованием маньчжурского императора Хунли, юношей взошедшим на престол Поднебесной в 1735 году и правившим до глубокой старости почти шестьдесят лет. Он получил строгое китайское (конфуцианское) образование и до конца своего правления лично вникал во все дела своей империи.

Без новых завоеваний и добычи начала беднеть и терять боеспособность главная опора императоров новой династии — маньчжурская армия. Император навел порядок в налогообложении китайского населения, что дало ему средства для внешней экспансии — и бросил маньчжуров, усиленных монголами и китайцами, на завоевание соседних западных территорий. Агрессии предшествовала работа его дипломатов и посланцев, которые искусно разлагали правящие верхушки соседних народов. После этого вторжения императорских войск было уже не остановить.

«Вторая волна» (после Китая) маньчжурских завоеваний дала империи Тибет, Кашгарию, Джунгарию — обширные территории (3 миллиона квадратных километров). [Объединенная территория Кашгарии и Джунгарии, населенная мусульманами-уйгурами, получила название Сыньцзян (Новая Граница).] Добыча Западных походов (1751-1759 годов) была огромна. В середине 18 века Цинская империя была самым крупным и сильным государством Восточной Азии.

Хунли ощущал себя чуть ли не повелителем всего мира. Для упрочения своего могущества он решил закрыть империю от всех идущих извне влияний. Китайским купцам не разрешалось строить большие корабли, плавать на иностранных судах, общаться с «заморскими варварами» и изучать их языки. Посещения страны иностранцами также были запрещены. Под строгий контроль государства была поставлена отправка торговых караванов. Была запрещена всякая иностранная торговля — западные купцы могли заходить только в один китайский порт, в котором им было запрещено селиться в городской черте, им также было запрещено изучать китайский язык, а китайцев, которые пробовали их ему учить, казнили. Китайцам было запрещено даже переселяться на прибрежные острова.

Хунли всерьез взялся за идеологическое обеспечение маньчжурской власти. Крамольными стали не только нападки на цинский режим, но и любые критические высказывания о некитайских династиях в прошлом, запрещено было упоминать о борьбе китайцев с чужеземными завоевателями и защите границ от кочевников, запрещено было даже упоминать авторов, у которых можно было найти подобные высказывания. За десять лет (с 1774 по 1784 годы) было запрещено 2,3 тысяч книг, книги публично сжигались на кострах. Эти книги люди должны были сдавать государству под страхом смертной казни. Составлялись огромные списки книг, не подлежащих сожжению, но официально признанных «не заслуживающими внимания» — их не рекомендовано было ни переиздавать, ни изучать, ни использовать в преподавании.

Система чиновничьих экзаменов, столетиями формировавшая образованный слой китайского общества, сохранялась, но она начала разлагаться изнутри. Требования к чиновникам досконально разбираться в вопросах их непосредственной работы были забыты. Экзамены стали превращаться в чисто формальные словесные упражнения на темы, никак не связанные с реальной жизнью. Многолетняя подготовка к экзаменам уступала дорогу поискам протекций и взяткам экзаменаторам. Широко распространялась покупка без экзаменов ученых степеней, открывавших дорогу к управленческой карьере (к середине 18 века уже четверть уездных начальников свои ученые степени просто купили).

Как ядовитый цветок на загнивающем дереве, начала расцветать коррупция, причем в масштабах, в Китае дотоле невиданных. Символом ее стал приближенный богдыхана, его многолетний любимец Хэшень. Юношей в охране этот маньчжур понравился императору, и он приблизил его к себе, начал давать ему одну доходную должность за другой, а когда тот женил своего сына на дочери богдыхана, стал поистине всесилен. Невероятная алчность Хэшеня и клана его родственников и приближенных, казалось, не знала границ — они торговали должностями и учеными степенями, брали огромные взятки, расхищали казну и подарки императору. К концу правления Хунли стоимость всего имущества его любимца равнялась доходу государства за восемь лет. Чиновничество, как могло, подражало этому фавориту — традиционный, веками налаживаемый ход государственных дел трещал по всем швам.

В 1792 году посла Великобритании, приехавшего договориться об открытии нескольких портов для английских купцов не допустили до аудиенции у императора — его приняли как посла далёкого и маленького «варварского» государства, очередного данника богдыхана, а его подарки были восприняты, как преподношение дани. Как и посланники других европейских монархов до него, английский представитель отказался исполнить унизительный обряд тройного коленопреклонения с земным поклоном — и вернулся в Европу ни с чем…