Авторы Великой реформы 1861 года сделали все, чтобы переход к новой жизни стал для крестьян как можно более безболезненным и постепенным. Российские крестьяне перестали быть «крещеной собственностью» помещиков, но не стали полноправными гражданами государства, – границы их прав и ответственности были существенно уже, чем у представителей всех остальных сословий.

Выкупленная государством у помещиков и переданная в общинное пользование земля должна была дать крестьянам средства к существованию и не допустить их разорения, превращения в пролетариев. Поэтому эту надельную землю крестьянин не мог ни продать, ни завещать, ни пропить, ни заложить в банке; ее нельзя было отобрать ни за какие долги – право на землю сохранялось за каждым мужиком, если он официально не перешел в другое сословие. Ушедший на заработки в город имел право и через пять, и через двадцать лет вернуться в родную деревню и получить полагающийся ему по закону надел. Таким образом, сама по себе принадлежность к крестьянскому сословию гарантировала в России право на землю.

Земля была «навечно» закреплена за сельскими общинами. Именно связанное круговой порукой «общество», а не отдельная семья, несло ответственность перед государством за исправную выплату податей и выкупных платежей, и оно же распределяло наделы среди односельчан. В большинстве общин периодически проводились переделы земли, восстанавливающие равенство наделов (в первые пореформенные годы они распределялись в основном по числу работников, к концу века  чаще «по едокам»).

Первоначальные планы авторов крестьянской реформы постепенно уравнять крестьян в правах и ответственности с другими сословиями были скоро забыты, а в царствование Александра III правительство стало последовательно проводить противоположную линию. К началу 20 века 85% российского населения  оставались «несовершеннолетними» перед законом, а роль их «опекуна» взяло на себя правительство.

Для крестьян сохранялись особые суды, которые руководствовались не общими законами государства, а обычаями данной местности. К тюремному заключению за нетяжкие преступления эти суды не приговаривали – взамен применялась порка. Крестьянина, как несовершеннолетнего, можно было наказать за такие проступки, которые для взрослых людей других сословий были ненаказуемы – за пьянство, расточительство, нерадивое ведение хозяйства. Даже взрослый и уже семейный человек не мог по своему усмотрению распоряжаться своей жизнью – все «чада и домочадцы» находились в полной власти дворохозяина – главы большой семьи. Чтобы уйти из деревни, крестьянину требовался паспорт, который выдавался только с согласия дворохозяина, сельского схода – и на срок не более пяти лет (но даже и обладателя такого паспорта глава семьи мог в любое время, если понадобится, вернуть домой с помощью полиции).

Это особое положение крестьянства в государстве, сохранившееся и через сорок лет после отмены крепостного права, позволяло ему даже в эпоху бурных перемен сохранить свой привычный уклад жизни.