К происшедшему же в 1905-7 годах целое столетие относились как-то снисходительно, с пожиманием плечами, как к попытке, к репетиции «настоящей» революции — половинчатой, недоделанной, незавершенной, ничего «народу» не давшей и потерпевшей поражение.

Что ж, давайте посмотрим, что она реально дала России, как после нее изменилась страна.

 

В Империи появились Основные законы государства, в которых были закреплены не только обязанности, но и права подданных. Уже одно это было целым переворотом. Раньше от обитателей одной шестой части суши только требовали — верности трону и подчинения — о каких бы то ни было правах и речи не было, это чуть ли не за крамолу почиталось.

Посмотрим, что это были за права.

ПРАВО НА СВОБОДУ ВЕРОИСПОВЕДАНИЯ. Главным принципом в этой области стала государственная веротерпимость. Было признано, что «все народы, в России пребывающие, славят Бога Всемогущего разными языки по закону и исповеданию праотцев своих». Былая дискриминация христиан-сектантов, евреев, мусульман и язычников ушла в прошлое.

Была законодательно закреплена НЕПРИКОСНОВЕННОСТЬ ЖИЛИЩА («мой дом — моя крепость»). Былая практика полицейского вторжения в жилища без специального разрешения суда оказалась отныне невозможной.

«СОБСТВЕННОСТЬ НЕПРИКОСНОВЕННА. Принудительное отчуждение недвижимых имуществ, когда сие необходимо для какой-либо государственной или общественной пользы, допускается не иначе, как за справедливое и приличное вознаграждение».

СВОБОДА СОБРАНИЙ. «Российские подданные имеют право устраивать собрания в целях, не противных законам, мирно и без оружия». Право, до 1905 года в России немыслимое, любой полицейский имел неограниченные возможности разогнать любую сходку по собственному усмотрению.

СВОБОДА СОВЕСТИ И ПЕЧАТИ. «Каждый может, в пределах, установленных законом, высказывать изустно и письменно свои мысли, а равно распространять их путем печати или иными способами». Предварительная государственная цензура печатной продукции ушла в прошлое.

СВОБОДА СОЮЗОВ. «Российские подданные имеют право образовывать общества и союзы в целях, не противных законам».

ЛИКВИДАЦИЯ САМОДЕРЖАВНОЙ ФОРМЫ ПРАВЛЕНИЯ. НАЧАЛО РОССИЙСКОГО ПАРЛАМЕНТА. После того, как 17 октября Николай II поставил свою подпись под написанным Витте Манифестом, он мог потом сколько угодно называть себя «самодержцем», но таковым российский император больше не являлся — в стране появился избираемый большинством населения орган, способный блокировать многие его решения и сам выдвигать проекты законов, орган публичный, гласный, о заседаниях которого каждый желающий подданный мог прочитать — Государственная Дума. Шаг к созданию парламента казался еще робким, половинчатым но, если учесть, что раньше все законы писались чиновниками в министерствах и относились на подпись царю, то шаг этот был огромен.

И, наконец, революция открыла путь к началу решения самой острой и сложной проблемы страны — АГРАРНОЙ (о ней — чуть позже).

 

Российская империя преподносила себя, как отдельную цивилизацию, питаемую исключительно внутренними соками. При этом незыблемые традиции предков сохранялись не только в культуре, как у других народов, а распространялись и на устройство самого государства. Утверждалось, что, в отличие от западноевропейских стран, власть возможна только как полное и абсолютное всевластие (самодержавие) одной семьи (царской), которая только и может ведать всем, что делается в стране. Царило представление о том, что верховная власть в полном ладу с православной церковью живет душа в душу с верноподданным народом, который навсегда доверил управление страной наследственному монарху и никогда ни в какую “политику” не ввязывается, даже рассуждать о ней не смеет. В России с чувством собственного превосходства смотрели на Запад, весь 19 век регулярно сотрясаемый революциями, противопоставляя ему «тишь да гладь», царившую на отечественных просторах. Огромная империя, монолитная, стабильная и тяжеловесная, лежала у восточного порога Западного мира, и с не всегда скрываемым высокомерием наблюдала за бурями, сотрясавшими Европу («Европа может подождать, пока русский император удит рыбу» (Александр III).

И так бы это все и продолжалось, если бы Российская империя не была «великой державой», активным игроком в европейской и азиатской политике. Потребности в современной армии, разветвленной транспортной сети, промышленной мощи заставляли русских царей развивать совершенно новые для страны отрасли, в которых все больше и больше работало людей мало похожих на большинство его «традиционных» подданных — инженеры, предприниматели, рабочие, связисты, банковские служащие… Эти новые для России люди уже не могли долго мириться с отсутствием у них каких-бы то ни бы прав и всевластием «начальства» — и могли уживаться с установившимся на Руси порядком лишь до поры до времени. Их было немного сравнительно с остальным населением, но именно от них теперь зависела мощь и благополучие державы! И на первом же крутом повороте ситуация в России закономерно взорвалась так же, как ранее в целом ряде европейских стран.

Россия с 1905 года, с некоторым запозданием, но пошла по стопам западнохристианского мира буквально «след в след» — это была либеральная революция. Как и в других странах после подобных переворотов, предстояла долгая, упорная борьба за то, чтобы писанные строчки законов превратились в повседневную реальность и для миллионов подданных, и для руководящей элиты. Но основа для такой борьбы была создана, ликвидировать ее был не в состоянии даже такой малоподходящий для нового времени царь, как Николай II.

Однако в СССР/России привыкли начинать отсчет новой российской эры с 1917 года, с большевистской революции, которая решительно уничтожила все, абсолютно все завоевания 1905 года и повела страну по антиевропейскому, антилиберальному пути. Причина тому была даже чисто временн`ая — «октябрьский» путь продолжался семь десятилетий, на протяжении его родилось несколько поколений, а пути 1905-го года история отвела лишь двенадцать лет.

Но и за этот короткий срок изменения в стране произошли немалые:

– в революции удалось, восстановив потерянное самодержавным государством управление страной, создать новую систему государственной власти – более эффективную и устойчивую;

– люди из аппарата исполнительной власти, оставшегося «царским», тем не менее, начали приучаться работать вместе с общественными деятелями, учитывая выражаемое ими общественное мнение различных слоев населения (почитайте в ЧЛД воспоминания премьер-министра Коковцова);

– общественные деятели, получив доступ к обсуждению и решению государственных дел, стали первыми российскими политиками и начали учиться взаимодействию между собой и сотрудничеству со специалистами-практиками исполнительной власти;

– миллионы людей, став избирателями общероссийской власти, получив возможность следить за думскими спорами по самым важным вопросам, начали проходить «школу» ответственности за государственные дела и решения;

– для миллионов людей расширилась сфера свободы и самостоятельности, само-деятельности.

______________________________________________________

Пару слов о Петре Аркадьевиче Столыпине. Его образ необыкновенно вырос в 90-е годы в глазах тех, кто с тоской вспоминал о советском периоде, кто мечтал о «сильной руке», способной возродить развалившуюся империю. Основания для такой оценки были — в памяти осталась фраза, брошенная с трибуны премьер-министром «левым» депутатам Государственной думы: «Вам нужны великие потрясения, – нам нужна великая Россия!».

Однако более внимательный взгляд на знаменитого главу правительства показывает, что в качестве кумира современным ярым антилибералом он вряд ли подходит.

Для Столыпина «великая Россия» это –

– государство, в котором политическая демократия все больше и больше расширяется по мере культурного и правосознательного «созревания» населения; контроль за этим процессом осуществляет не зависящая от коньюнктурных расчетов наследственная монархия (здесь он ошибся — Николай II совершенно не собирался хоть как-то способствовать демократизации государства);

– многонациональная империя (при этом характерно, что тема внешней экспансии П. А. совершенно не занимала);

– правовое государство, в котором обеспечено верховенство закона;

– сильное государство, которое надежно обеспечивает защиту общих для всех гражданских прав и свобод;

– страна, костяк которой составили бы вкалывающие до седьмого пота частные собственники.

Надеемся, что вы достаточно внимательно читали материалы о сути либеральных убеждений, чтобы повторить вслед за нами: Петр Аркадьевич вне всяких сомнений, был либералом, у него были либеральные цели, он осуществлял либеральные по содержанию преобразования во всех областях деятельности премьер-министра.

____________________________________________________________

 

Теперь об аграрной реформе, которую до сих пор называют «столыпинской».

Ее содержание, ход и предварительные результаты в Главе изложены достаточно внятно. Но, поскольку этого класса людей уже практически не существует, очевидно, следует уточнить, что такое крестьянство.

 

Не всякий, кто занимается сельским хозяйством — крестьянин. Крестьянами можно назвать лишь тех, кто возделывает свое поле и выращивает скотину только для того, чтобы от своих трудов прокормиться, чтобы употребить выращенное им в своем собственном хозяйстве, обеспечить едой свою семью. Излишек произведенного продовольствия крестьянин отдает государству и помещику, который обращает полученное продовольствие в деньги и тратит их на оружие, с которым по приказу государства идет на войну, на образование своих детей, на обустройство своей жизни.

Излишков в крестьянском хозяйстве на протяжении всей его истории было немного и почти все они уходили государству и помещику, так что привычки торговать у крестьян не образовалось. Более того, продажа плодов своего труда считалась делом греховным (остатки этого убеждения сохранились в российских деревнях до сих пор). Общество, основанное на крестьянском труде, могло обходиться практически без торговли, излишки крестьянских продуктов распределялись среди высших классов без посредства денег. Торговые города были сравнительно немногочисленны и реализовывали излишки продуктов, уже сданные крестьянами.

Но производительность сельского труда постепенно, пусть очень-очень медленно, но росла — вместо деревянных сох, лишь рыхливших землю, появились железные плуги, вспахивавшие почву глубже и переворачивавшие верхний слой земли. Появились технологии, заметно поднимавшие урожайность земли, требовавшие, однако, работы с одними и теми же участками на протяжении ряда лет. И это оказалось концом и феодального общества, и крестьянства, как его основы.

Часть крестьянских хозяйств, освоившихся с новыми технологиями и путями реализации продукции (те, кого сейчас называют фермерами), сразу стали чувствовать выгодность своего дела в нарождающемся мире свободного рынка. Они производили всё больше, «расторговывались», быстро богатели, но при этом у них появлялись и новые потребности — в сильном государстве, защищающем их, в судах, где они могли отстаивать свои права, в самих зафиксированных в законах правах, которые раньше были им «без надобности» — во всем, чего добивались и горожане.

Но что было делать с оставшейся — общинной — частью деревень, по-прежнему отвергавшей сами идеи обогащения от своего труда, торговли, индивидуальных усилий, привыкшей за века жить «по старине», не приемлющей ничего нового? Эта — крестьянская — проблема вставала перед каждой страной, в которой начинал формироваться свободный рынок. «Хорошего» решения она не имела. При интенсивном хозяйствовании столько народу в сельской местности было не нужно — крестьяне «выдавливались» из деревень через мучительное разорение, потерю земли и полное обнищание сотен тысяч семей.

 

Первой страной, в которой произошел такой аграрный переворот была Англия. А 15 веке очень сильно вздорожала шерсть, выращивание овец стало делом сверхприбыльным. Лорды-землевладельцы, у которых крестьяне арендовали участки, повсеместно перестали давать разрешения на аренду, а отдавали землю тем, кто превращал ее в пастбища и разводил овец. Большинство крестьянских семей вынуждено было покинуть родные места, остались, «зацепились» за землю лишь те, кто оказался способен работать так же интенсивно, как и овцеводы, и продавать урожай в города.

После революции 1905 года пришел черед решать крестьянскую проблему и в России. Обратите внимание, что Столыпин со своими сотрудниками не стал ничего разрушать и запрещать — наоборот, он стал разрешать, ликвидируя все рогатки на пути освобождения желающих от власти «мира». Стало можно выходить из общины вопреки ее сопротивлению, государство стало выдавать крестьянам паспорта для свободного перемещения, стало возможным обращать свои общинные участки земли в частную собственность, требовать выделения куска земли одним куском и вообще уходить из общинной деревни, строя себе хутор.

Довольно быстро давно этого желавшие крестьяне (более 10%) выделились из общин и оформили свою землю, до того бывшую коллективной собственностью деревни, в свою частную собственность. Очень многие крестьяне пока опасались выходить из деревенских общин, но активно приобретали бывшие помещичьи земли «на стороне», помимо общины, также в свою частную собственность.

К началу Первой мировой войны этот раздел земель в основном закончился. Начался долгий процесс постепенного «размывания» общин и переход сельского хозяйства на фермерский путь.

«Дайте государству 20 лет покоя внутреннего и внешнего, и вы не узнаете нынешней России», — сказал Столыпин в 1909 году. История, однако, отвела стране лишь несколько «спокойных» лет…