Промышленная цивилизация повсюду разрушала натуральное хозяйство, отрывала человека от природы, ломала традиции – а значит, подрывала вековые устои крестьянского образа жизни. Российская деревня тоже менялась, но медленно и – главное! – неохотно, тяжело, воспринимая любые перемены как нарушение правильного и праведного миропорядка, извечного закона и «лада».

Для того, чтобы начать  работать на рынок и «гнаться за деньгой», крестьянин должен был переступить в себе через традиционные моральные запреты, отказаться от всех унаследованных ценностей, сменить понятия о добре и зле – одним словом, «пуститься во все тяжкие». Не удивительно, что такие оборотистые мужики нередко становились «кулаками-мироедами» – злейшими притеснителями своих же соседей, всегда готовыми извлечь выгоду из их слабостей и тяжелых жизненных обстоятельств. Среди покорных и забитых односельчан они чувствовали и вели себя, как волки в овчарне.

После отмены крепостного права «кулаков» в деревнях стало появляться все больше. Отбросив общинную мораль, оборотистые мужики, скопив «деньжат», строили мельницы, покупали жнейки, молотилки и другие машины, которых все больше появлялось на российском рынке, ссужали соседям деньги и хлеб – и через некоторое время вся деревня оказывалась у них в неоплатных должниках. Отдавать долги неимущие крестьяне, как правило, могли только своим трудом, отрывая время от собственного, и без того не процветающего, хозяйства, – а значит, еще больше нищали. Так возникал «порочный круг» углубляющегося неравенства, расслоения общины.

Лишь очень немногие люди в России видели в этом расслоении деревни прогресс и надежду на подъем сельского хозяйства; симпатии абсолютного большинства были на стороне «овец», а не «волков». Российский «кулак» был презираем и ненавидим не только односельчанами, но и городским общественным мнением.