ПРЕДЫСТОРИЯ. Украина — Россия, 2010 — 2022

24 февраля 2022 года навсегда войдет в историю нашей страны ро

овой чертой, разделившей ее в 21 веке на ДО и ПОСЛЕ. Решение Кремля о вводе войск в соседнюю страну оказалось не просто колоссальным просчетом, фатальной ошибкой руководства РФ, — речь пошла ведь уже не о захвате и присоединении Украины, а о самом существовании мощной в прошлом державы, развязавшей большую войну в самом центре Европы, против которой действенно сплотились более полусотни самых развитых государств мира.

В причинах поразившего страну глубочайшего, тектонического кризиса, способного обрушить российскую государственность, разбираться будут в ближайшие десятилетия тысячи исследователей из  самых разных стран вместе с десятками миллионов обитателей нашей девятой части суши, в недоумении чешущих репу в попытках осознать происходящее. Попробуем и мы, не влезая в предстоящие ученые споры, разобраться хотя бы с кое-какими из «как бы внезапно» вставших перед огромной страной проблемами.

Мы современники и очевидцы того, как после семи веков своей истории продолжает распадаться великая, вторая по площади, последняя централизованная многонациональная империя христианской цивилизации. Очень интересно, какой вид и внутреннее содержание приобретет пестрая, разномастная территория, на которой живет около полутора сотен миллионов человек двух сотен национальностей.

Рим, Византия, Испания, Австро-Венгрия, Голландия, Португальская, Британская, Французская империи — все они за два тысячелетия европейской истории этот этап проходили. Кто-то из них погиб, другие сумели вовремя избавится от былых претензий и, сбросив путы «великодержавия», нашли пути для гораздо более эффективного развития — во всяком случае для них эта страница уже перевернута. До последнего, до конца 21-го века, держалась Московия-Российская империя-СССР, столетиями прирастая новыми землями и нежно лелея мечты о мировом господстве. Теперь настал, похоже, и ее — наш — черед.

После революций в странах «соцлагеря» и развала Союза, бегства в самостоятельную жизнь его бывших западных и южных «республик», внутри самой Российской федерации начались попытки дистанцироваться от кремлевского центра власти — и в национальных автономиях, и в «русских» областях. Но первоначальная поддержка нового типа взаимоотношений внутри федеративного государства («берите столько суверенитета, сколько сможете проглотить») в конце 1993 года сменилась резким поворотом к традиционному для России централизму. Началось выстраивание жесткого управления страной из кремлевского центра власти, которое совершенно закономерно завершилось системой, получившей наименование «вертикали власти», сначала при «управляемой демократии», а затем и откровенном тоталитаризме.

Два первых десятилетия нового столетия действовал негласный, но всем понятный и всех устраивающий «общественный договор» между Властью и населением. Власть/Государство обеспечивает населению минимально приемлемый по отечественным меркам уровень благосостояния, организует минимально приемлемый уровень низового судопроизводства, работы правоохранительной системы, ЖКХ, медицинского обслуживания и образования. При этом население «не сует носа не в свои дела», предоставляя Власти вполне самостоятельно обустраивать самое себя, и бесконтрольно распоряжаться общественным богатством страны.

В результате в начале нового века при всеобщем согласии сформировался чрезвычайно прочный общественно-государственный конструкт, которому, казалось, суждена была долгая «углеводородная» жизнь на задворках стремительно развивающегося «золотого миллиарда» (для которого нефть и газ важные и пока незаменимые компоненты производства, но уже не определяющие его лицо в постиндустриальном мире).

В России за тридцать лет политики, правоохранители и бандиты практически слились на почве общих интересов и образовали единую, тотально коррумпированную корпорацию, — и Россия прочно закрепилась на последних строчках любых мировых рейтингов коррупции. Понятие «пилить бюджет» прочно вошло в разговорный словарь россиянина и давно перестало вызывать общественное отторжение. Ученые-криминологи рисуют портрет типичного коррупционера средней руки: в большинстве своём это люди семейные, хорошие работники, с высшим образованием, с устоявшейся психикой, высоким материальным достатком и с патриотическим отношением к стране. И именно эти люди годами присваивают через самые разнообразные схемы в разных отраслях от 20% до 60% национального богатства.

При этом значительная доля населения вообще не считает коррупцию преступлением, более половины «простых людей» имеют личный, опыт дачи взяток (самый массовый и распространенный способ участия во всеобщей коррупции) — медработникам, полицейским, работникам военкоматов, работникам системы образования, при оформлении собственности и устройстве на работу — «они бы не мешали бы работать…», «по большому счету, никакого отношения к народу это не имеет…», «большинству людей, тем кто работает, кто своим трудом зарабатывает на жизнь, это все далеко параллельно…»

___________________

В истории России были масштабные внутренние «замятни», грандиозные исторические корчи с попыткой «поменять все», начать все «с белого листа» и с разбитого корыта — но ни разу так и не удавалось переломить нашу историческую судьбу, которая продолжает неумолимо тащить нас, расшибая обо все колдобины. Все, что было заложено когда-то в стародавние времена, о которых и память, казалось бы, стерлась, вдруг во весь рост встает, что называется, «в актуальную повестку». И снова, и снова, в который уже раз, вспоминается «вечный» анекдот о работяге, пытающемся на заводе собрать швейную машинку, а у него, как он ни старается, все пулемет получается.

Началось все, когда распадающееся Древнерусское государство в 13-м веке попало под каток нашествия монголов, и северо-восточный кусок древней Руси прочно вошел в их огромную империю. О том, что происходило там, как небольшой городок Москва учился у Орды подчиняться и властвовать, как князья перенимали принципы ордынского гоподствования, как вассал превращался в сюзерена, как менялось самосознание населения, как Московия превращалась, в свою очередь, в империю, а затем и в Советский Союз — об этом, собственно, весь этот Курс.

 

На протяжении веков, начиная с «монгольских» времен, поколение за поколением, слой за слоем «намывались» на московских территориях «само-собой-разумеющиеся» убеждения о жизни и власти, характерные именно для восточных цивилизаций. Постепенно различия между западно- и восточноевропейским самосознанием населения становились все более явственными, но при этом базовые ценности христианской цивилизации, тем не менее, вне зависимости от конфессии, оставались прежними. Это, прежде всего, различение Добра и Зла.

С каждым поколением все усиливающаяся «вертикаль власти», самодержавие, постепенно разводили пути Российской империи и остального христианского мира, но еще в начале 20-го века была надежда, что это преодолимо и что страна, конечно же, останется частью своей цивилизации. Все поменял революционный слом 1917 года, когда народ, поплевав на мозолистые ладони и засучив рукава, взялся переделывать свой мир по собственной воле и разумению.

В Великой революции, начавшейся с 1917-го года, Россия, русский народ, увлекая за собой население ранее присоединенных территорий, перешел роковую черту, отбросив, как отжившее, сам принцип различения Добра и Зла. В этом новом мире «социализма» добром стало называться все то и лишь то, что служило целям распространения в мире российского проекта жизни, а злом — все то, что этому препятствовало, — именно об этом с подкупающей откровенностью говорила пропаганда, на искоренении, выкорчевывании традиционных — христианских в своей основе — ценностей, привычек «проклятого прошлого» строилась «новая жизнь».

Ради этой высокой, благородной цели можно стало все, она оправдывала любую кровь, любое насилие и убийства, любое предательство и самые разнообразные, бытовые, массовые «мелкие злодейства». Огромное, полное мысли богатство Библии, христианских заветов, над «простыми» вопросами которых люди веками бились, стараясь их постичь, напряженно размышляли, мучились, и сражались два тысячелетия, оказывалось народившемуся строю никому не нужной, бросовой шелухой.

А определять, что есть зло и что добро, начало само правительство, которое свои «открытия» во всех областях — от философии до половых отношений — принялось доводить до «трудящихся масс» с помощью все разрастающейся, становящейся тотальной, пропаганды. Чему немало способствовало проведение широкой кампании по «ликвидации неграмотности» — миллионы и миллионы попадали в распоряжение восстановленной вертикали власти, что называется, «тепленькими» — с первых же строчек уже не Псалтири, как встарь, а безрелигиозных, антирелигиозных букварей.

Удивительные приключения советских «зла» и «добра», их перетекания одного в другое, легкой и непринужденной замены одного прямо противоположным, сопровождали «советского» человека из поколение к поколению на протяжении десятилетий. В конце концов, тотальное развращение, дезориентация массового сознания к 80-м годам 20-го века разложило его абсолютно.

Постепенно из памяти народа была вытравлена самая память о той его части, которая, так ли сяк ли, держала Россию на плаву в европейском «концерте», благодаря которой она продолжала считаться страной европейской, которая до революции была становым хребтом государства — чиновничество, купечество и промышленники, офицерский корпус, люди культуры во всех ее проявлениях. О двух миллионах этих бывших россиян мнение было однозначное — враги.

Многочисленные разночинские слои, оставшиеся в стране, — учителей, врачей, мелких торговцев, ремесленников, мещан — до поры терпели, но контролировали все более жестко, откровенно их третируя, считая их людьми второго сорта (особенно доставалось священникам из разоренных по всей стране храмов). Считать их полноценными врагами мешала лишь ничтожность возможного сопротивления этих широко распыленных по стране, хотя и многочисленных слоев.

Дошла очередь и до тех крестьян, которые за десятилетие после аграрного переворота и самостоятельного распоряжения землей сумели прочно, основательно поставить свои хозяйства. И вчера еще общинная остальная деревня со злобным наслаждением, разграбив, разорив их дворы, изгнала этих так называемых «кулаков», отправив около 4-х миллионов их подальше с глаз долой. Потому — враги. Ненависти к выбившимся из нищеты соседям не смогла перебить даже сразу же после «раскулачивания» начавшаяся «коллективизация».

Тут же пошла расправа с теми из коммунистической элиты, чьими руками загнали крестьян в колхозы, кто организовал страшные украинские, казахские и российские Голодоморы (около 9 миллионов смертей, превышающих обычный среднестатистический уровень) и голодуху для всех остальных, кого винили во всем том ужасе, что происходил в стране — и под нож пошли практически все «борцы за счастье народное», — для делателей революции солидный партийный стаж стал смертным приговором. И вся страна захлебнулась в истошном вопле: «Смерть, смерть, смерть мерзавцам!». Потому что вот они, они, они — враги.

И сами чекисты первого призыва в «любимые органы» уже стояли у стенки в ожидании выстрела в затылок от любовно выращенной ими же «смены». И доблестные маршалы гражданской войны вместе со всеми красноармейскими командирами высшего, среднего и даже частично низшего звена были вырезаны чуть ли не поголовно — превентивно, дабы даже тени мысли не возникло у них в головах покуситься на вождя народа. И опять это было правильно, потому что — враги.

А вождь все эти годы последовательно и упорно готовил, тщательно отбирал новые кадры управленцев, командиров производства, прежде всего, военной промышленности, запугивал их, но манил взлетом карьеры, испытывал их на жесткость, на жестокость и беспрекословное, безусловное, нерассуждающее повиновение. А тот, кто не справлялся, был — враг трудового народа.

И все это грандиозное здание нового строя со всех сторон обнимала абсолютно монопольная пропаганда —  наглая, агрессивная, чудовищно лживая, вездесущая (чуть не написалось «геббельсовская», если бы нацистская могла хоть немного сравниться с советской). В начале 30-х годов на самом «верху» спохватились, что пропагандой не полностью охвачены оказались школьники, которым все послереволюционное десятилетие историю не преподавали вообще. Сам вождь лично в месте со своим «ответственным за идеологию» пересмотрел четыре десятка вариантов учебников, услужливо представленных «учеными историками», выбрал наиболее подходящий, еще раз его переделал и только после этого утвердил в качестве единственного государственного учебника. С тех пор, поколение за поколением, школа вбивала в школьников знания об отечественной и мировой истории исключительно по этому, «сталинскому», учебнику и продолжает это делать до сегодня.

Так из развалин «коммунистического» эксперимента в крови и муках рождалась новая российская Империя, СССР, и ее вожди все больше верили в ее прочность и долговечность. Но все это ими возведенное, казалось бы, величественное здание было еще сыро, рыхло и грозило завалиться при первом же ударе. А рядом, в Центральной Европе, поднял голову еще один неудачник последней Мировой войны, германский орел, объявивший себя «тысячелетним Рейхом» и тоже поставивший перед собой цель завоевать мировое господство. Глобальное столкновение было неизбежным.

И когда оно произошло, и немецкие войско вторглись в СССР, они застали огромную, в разы превосходившую вермахт советскую военную машину, мягко выражаясь, «со спущенными штанами». В считанные недели и месяцы немцы круто расправились с кадровой советской армией и остановились только на подступах к Москве. Разгром был полный, такой, какого русская армия не испытывала в своей истории никогда, — дуболомы «сталинского» армейского предвоенного призыва угробили ее всю со всей ее техникой и людьми.

Было такое впечатление, что крестьянская армия не просто не умеет, но и не очень-то хочет воевать. А весной новое немецкое наступление и новый — наголову — разгром массы брошенных на фронт новобранцев, новые колонны сотен тысяч пленных, конвоируемых в наспех огороженные «колючкой» лагеря посреди степей…

И только, когда вермахт дошел до Кавказа и Волги (!), чего Германии в самых радужных мечтах и не снилось, мужики, наконец, опомнились — прижатые к последним рубежам они начали биться насмерть, отчаянно, до конца, не жалея себя. Война эта, начавшись «сталинской», обернулась Отечественной.

Сколько на той войне сгинуло народу, неизвестно, в общем-то, до сих пор. Минимальная цифра — 20 миллионов погибших человек, на ней решено было остановиться и больше подсчетов не проводить. Людские потери были столь чудовищны, настолько превышающими всякое воображение, что в эти тяжелейшие послевоенные годы думать можно было только о выживании народа на разоренных пространствах. Но — «прежде думай о Родине, а потом — о себе» — строительство Империи продолжилось ударными темпами, несмотря ни на бедственное состояние населения, ни на то, что новые горы оружия были безумно дорогими и поглощали все силы и ресурсы (перевооружение армии, «атомный» проект), ни на то, что вчерашние союзники в глазах Власти и населения становились новыми смертельными врагами и жить решено было без предлагавшейся ими огромной экономической помощи.

И по-прежнему, и в еще больших масштабах, развернулась пропаганда, возвеличивающая Верховного Главнокомандующего, вдалбливающая в головы людей убеждение, что без его руководства, его гениального предвидения, без его отеческой заботы страна бы войны не выиграла, что главным фактором победы явился государственный строй, созданный под руководством Вождя, что только под его гениальным водительством народ сломил нацистскую Германию, а помощь союзников в войне была ничтожна и несвоевременна. И когда вождь этих людей умер, это стало величайшей трагедией для подавляющего большинства народа.

Эти люди перевернули все в своей стране, разорили церкви и отреклись от веры отцов, погубили миллионы своих соотечественников, едва выжили в голодах, только что отломали страшную войну и принесли на алтарь победы ужасающие жертвы, сравнимые лишь с потерями «мирного» времени. Эти люди — те, кто выжил — за сорок лет вырастили детей, а они вырастили внуков, а они уже успели родить и правнуков, и были абсолютно уверены в своем необыкновенном счастье жить в самой лучшей, самой справедливой в мире стране, надежде окружающего мира, погрязшего нищете и мерзости и только и ждущего как поработить свободолюбивый народ СССР.

И вот, окно Его кабинета под рубиновыми кремлевскими звездами, которое горело по ночам четыре десятилетия, погасло. И не было никого, кто мог бы заменить Его. И надо было жить дальше. Без Него. Впереди была неизвестность…

Следующие десять лет начались с «разоблачения культа личности Сталина» и попыток вывести страну из тупика, в котором избитая, разоренная войной держава оказалась, попытавшись продолжить глобальную экспансию. В принципе мало что в жизни страны изменилось, — по-прежнему на высочайших оборотах работала идеологическая машина обработки — от детсада до пенсионеров — сознания населения, по-прежнему всё находилось под контролем государства и его органов безопасности. Но СССР перешел к «мирному соревнованию», сопровождавшемуся чуть-чуть большей открытостью к миру,  и реконструкцией внутреннего состояния.

Были ликвидированы лагеря ГУЛага и выпущены их многочисленные зэки; были отменены драконовские предвоенные законы об уголовном преследовании работников за нарушения трудовой дисциплины; крестьянам стали выдавать общегражданские паспорта и они получили возможность вырваться из «лежачих» колхозов, чем они и воспользовались, резко увеличив городское население; промышленные предприятия, получив рабочую силу «новых» горожан, начали выпускать изделия уже не только исключительно для «оборонки»; появились новые, невиданные «широким массам трудящихся» товары «для жизни» (радиоприемники и холодильники, стиральные машины и даже личные автомобили) впервые в стране развернулось широкое жилищное строительство, миллионы семей переезжали из бараков в новые квартиры, — жизнь действительно постепенно начала улучшаться.

Но инициатор и «мотор» этих изменений, Никита Хрущев, будучи во главе государства, не снискал не только благодарности, ни даже мало-мальского уважения сограждан. Все его мечты о скором наступлении изобильного коммунизма пошли прахом и кроме горьких насмешек иной реакции в населении не вызывали — и когда он слетел (1964) никто не сказал о нем доброго слова.

Почти четверть века до памятной «перестройки» остались в сознании десятков миллионов советских людей временем благополучия и стабильности. Годы оказались «жирными», цена на тюменскую нефть после событий на Ближнем Востоке, когда арабские страны перекрыли все краны на Запад, взлетела до заоблачных высот, и СССР, воспользовавшись этим, начал получать за нее с «золотого миллиарда» поистине сумасшедшие деньги. Какие-либо экономические эксперименты на этом были прекращены, перспективы были радужными и без этих «глупостей», страна смотрела в будущее уверенно и с оптимизмом.

Но не было еще периода в нашей новейшей истории, за который население, вылезающее из полунищеты, развратилось настолько, что отзвуки тех времен чувствуются до сих пор. И дело было не столько в даровых углеводородных ресурсах, доставшихся стране просто в силу географии, а в том, что весь строй жизни населения приобрел какие-то фантастические, призрачные формы — и это всех устраивало.

Единая всесоюзная система донесения до сознания людей коммунистической идеологии работала на полных оборотах и, как практически все в СССР, с потрясающей неэффективностью.

Начиналось она с детского сада, где тетеньки-воспитательницы обязаны были периодически проводить театрализованные утренники с коммунистической тематикой, продолжалась в школе, где избираемые комсомольские организаторы под руководством учителей обязаны были приглашать ветеранов войны для «бесед с молодежью», проводить различного рода мероприятия на которых комсомольцы, «перед лицом своих товарищей», должны были отчитываться «о проделываемой работе». Повсеместно на производстве партийные комитеты организовывали кружки по изучению теории марксизма-ленинизма различного уровня, за работу которых они должны были отчитываться перед вышестоящими партийными органами; параллельно такие же кружки организовывали и комитеты комсомола. Поступившие в вузы любого профиля проходили учебные программы, усваивали содержание и сдавали стандартные экзамены: история партии, политэкономия социализма, марксистско-ленинская философия и научный коммунизм.

При этом несколько поколений действовала абсолютная, стопроцентная блокировка любой информации из-за пределов страны. Прибавьте к этому жесткую цензуру любых попыток что-либо сказать внутри страны, а тем более написать, которая, в конце концов, привела к появлению «внутреннего цензора», незримо контролирующего поведение человека даже внутри семьи или в близком дружеском кругу. И не забудьте о системе органов госбезопасности, охватывавшей всю страну, постоянно действовавшие структуры которой доходили до уровня райцентров, и имевшие сеть местных осведомителей. Так что «воспитание нового человека» на протяжении нескольких поколений возымело впечатляющий успех, и стабильность системы сомнению более не подвергалась.

Все это величественное государственное сооружение, постепенно, шаг за шагом, создававшееся буквально с первых месяцев так называемой «советской власти»,  «диктатуры пролетариата» оказалось идеально подходящей для новой реинкарнации Российской Империи. Однако с середины 60-х годов номенклатурный класс, оценив реальное соотношение сил в мире, предпочел удовлетвориться существующим статус-кво, встроился в международное разделение труда поставщиком «первому миру» углеводородов, оставив бороться с «мировым империализмом», преимущественно, своей пропагандистской машине.

Номенклатурный класс коллективных руководителей разного уровня надежно обеспечил свое существование во Власти. За несколько поколений население давно привыкнувшее к полунищенскому существованию, о котором большинство даже не подозревало, не имело ничего против такой ситуации. Постепенное приращение жизненного уровня за счет «углеводородных» доходов, часть которых доставалось и ему, вполне его удовлетворяло, тем более, что в новые времена не ставились в грех возможности поживиться за счет «общенародной собственности». А то, что люди постоянно находились под пропагандистским прессом телевидения, радио, газет, торжественных собраний, демонстраций никого особо не волновало, — они принимали эту высокопарную болтовню, за которой уже ничего не стояло, как правила давно кем-то придуманной привычной игры. Тем более, что и «наверху» все всё прекрасно понимали. Это был очередной этап развращения народного сознания. Но и это было еще не дно.

О ситуации, сложившейся во времена «застоя» нет ничего лучшего, чем один из монологов бытописателя того времени Михаила Жванецкого «Государство и народ». Здесь, собственно, все сказано.

Тем временем прошло два спокойных десятилетия, во время которых империя благополучно профукала свои колоссальные «нефтедолларовые» доходы на военных железках, закопала их в глобальной программе мелиорации в тщетной надежде когда-нибудь вернуть их едой и понемногу закупала ширпотреб для населения в «странах народной демократии», что создавало у этого населения иллюзию, что «мы живем, хоть и немного, но все лучше и лучше».

Первый «звоночек» прозвенел в середине 80-х, когда СССР ввязался в кровавую внутреннюю афганскую свару и ввел свою армию в эту самую нищую из всех стран. Десять лет «пребывания» современной европейской армии в Афганистане стоили стоили афганцам не менее 2-х миллионов жертв. Население СССР об этих запредельных по масштабу цифрах понятия не имело, а если бы и имело, то ему это было бы точно «по барабану». Но, что самое удивительное и горькое, точно такое же отношение было и к гибели «наших мальчиков» в далеких горах. Когда, едва вывели армию из «Афгана», и рассекретили цифры советских потерь — 15 тысяч погибших (и 9 тысяч умерших по госпиталям) — никто даже не вздрогнул, у населения были уже другие проблемы, поважнее.

А главное, катастрофически резко упали мировые цены на углеводороды и одновременно иссякли самые богатые и доступные западносибирские нефтяные поля, все нараставшая с каждым годом нехватка еды в стране ставила под вопрос само существования одряхлевшей империи. Появился прошедший все аппаратные сита Горбачев и объявил о коренной «перестройке» и обновлении всей жизни державы. Всем стало ясно, что империя — без всякой войны — в противостоянии с западным миром потерпела сокрушительное и унизительное поражение. На этом, собственно, история Союза Советских, Социалистических Республик и закончилась.

После отказа нового советского руководства использовать советские войска, стоявшие в странах «соцлагеря», для защиты коммунистических режимов, окончательно погрязших в «западных» долгах, волны относительно мирных массовых восстаний смели насаженных Советским Союзом «руководителей» Восточной Европы. Следующим этапом распада стал уже сам СССР. И достаточно стало неудавшейся, нелепой попытки государственного переворота в Москве, чтобы чтобы все республики, составлявшие СССР, включая Россию, отказались от дальнейшего пребывания в Союзе, и каждая из них выбрала свой путь в мире. Это было сокрушительное поражение в продолжавшейся семь десятилетий борьбе с христианским миром за всемирную коммунистическую империю.

Бывшие противники с облегчением выдохнули и дали себя убедить, что борьба в «холодной войне» шла именно против «коммунизма» и против его центра в России, а раз соперник исчез, то можно даже оставить бывший ядерный потенциал СССР под контролем «новой» России и начинать отношения с этой новой страной с «чистого листа».

Впервые люди России оказались в ситуации практически полной свободы. Развалилась железная стена, почти век отделявшая страну от окружающего мира, в одночасье исчезла тотальная пропаганда, навязывавшая населению мысли, вкусы, традиции, привычки и давно осточертевшие общественные обряды, на глазах возникало новое средство свободной информации и всемирного общения — интернет. Разбежалось, расползлось старое начальство, «номенклатурный класс», десятилетия перекрывавший рост новых поколений активистов во всех областях жизни, пришипилась затаилась в ожидании лучших времен, система «госбезопасности», которую уже мало кто боялся. Страх перед властью, перед государством во всех его проявлениях — ушел. «Охрана смылась!» — на этот клич отозвались миллионы.

К такому резкому обрушению жизни, в которой выросли, как минимум, два поколения, население коренной России было явно не готово. Развал оказавшейся совершенно неконкурентоспособной экономики, десятилетия дававшей, тем не менее, средства существования миллионам трудящихся, быстрое насыщение рынка иностранными товарами, от сложных до элементарных, бытовых, наглядно показывавшие ущербность, нищету казавшуюся благополучной жизни времен «застоя», лавина самой разнообразной информации и новых впечатлений, впервые обрушившаяся на «советских» людей — это был шок. Шок, заставлявший кодироваться от беспробудного, многолетнего пьянства целыми деревнями, ехать с неподъемными баулами в заграницу, чтобы привезти на родину для продажи тамошний дешевый ширпотреб, устраиваться на работу в повсюду нарождавшиеся новые фирмы, идти учиться еще невиданным и пока непривычным профессиям.

Рывок обновления, совершенный в 90-е годы россиянами, был впечатляющим, но отставание, накопившееся за предыдущие десятилетия оказалось слишком велико, так что мечта о «европейских» стандартах жизни уже этого поколения стала осуществляться лишь для жителей нескольких крупнейших городов (преимущественно, в отношении Москвы), весьма мало затрагивая остальное население страны, по-прежнему остававшееся не только за чертой бедности, но и в условиях, когда о «новой» жизни тамошние люди узнавали лишь из телевизора.

Но «новая» жизнь вовсе не отменила «старую», корни которой оказались глубоки и мощны, слишком давно прижились, разрослись и были способны задавить любые едва проклевывающиеся ростки свободы. Итак, с каким багажом пришло население в «новые» времена плюрализма и демократии?

— после нескончаемых волн осквернений и разрушения храмов, домов молитвы всех без исключения конфессий; после расстрелов, лагерных сроков и ссылок священнослужителей, религиозных авторитетов всех без исключения конфессий; после тотального запрета чтения любых священных, религиозных текстов всех без исключения конфессий и недопущения религиозной литературы в пределы СССР; после насыщения сверх всякой меры всех немногих оставшихся религиозных школ всех без исключения конфессий секретными сотрудниками (сексотами) «органов»; после окончательного превращения оставшихся религиозных органов в чисто бюрократические учреждения под партийным и чекистским контролем; после десятилетий бешеной антирелигиозной пропаганды любая религиозность из населения была вытравлена. «Возрождение религии», начавшееся с 90-х годов, не имело какой бы то ни было массовой ментальной базы и сводилось к обрядоверию в окружении самых диких и экзотических суеверий;

— формирование самодеятельных групп в отстаивании каких-либо своих локальных интересов никогда не было характерной чертой российского населения, а при советской власти практически и вовсе сошло на нет. Любая, даже вполне невинная, сплоченность активных, самодеятельных людей вне официальных организаций, рассматривалась как нечто неподобающее и подавляющим большинством окружающей пассивной массы граждан осуждалась («им что, больше всех надо?», «без них решат кому положено»). Чекистская деятельность по раздроблению таких инициативных групп была эффективной именно потому, она что получала от окружающего большинства и одобрение, и массовую доносительскую помощь «сознательных бдительных граждан»;

— полная закрытость границ империи на протяжении жизни нескольких поколений, дикий страх «врагов» и шпиономания, ненависть ко всему «западному», презрение ко всему «несовецкому» и разнузданная злобная пропаганда привели к тому, что «железным занавесом» отделила себя не только сама держава, но бесчисленное множество таких же «занавесов» закрепились и в сознании десятков миллионов «советских» людей. Сложный, многообразный, сотканный из постоянно преодолеваемых противоречий, богатый, сильный и комфортный Западный мир представал перед «советскими» людьми злобной карикатурой, миром несправедливости и чистогана, миром «крысиных гонок» и войны всех со всеми. При этом уже разваливающийся СССР в их глазах по-прежнему оставался светочем справедливости для всего остального мира.

Таков краткий очерк господствовавших убеждений большинства населения, состояния его умов и чувств, массового сознания в империи в конце 80-х годов ХХ века, накануне унизительного поражения в сорокалетней «холодной» войне на истощение, которую держава проиграла вчистую.

Население империи оказалось буквально на разорище — без традиционных религий, которые бы хоть как-то скрепляли расползающуюся ткань народного тела, но и без единой и привычной для всех прежней идеологии; без утраченной привычки к упорной, систематической и творческой работе в любой области; с давным давно утраченными навыками организации хоть чего-то, выходящего за пределы семьи; с донельзя искаженными, самыми фантастическими представлениями об окружающем страну мире.

Империя начала разваливаться, и тут начала сказываться колоссальная разница между отдельными ее частями. Завоеванные 130 лет тому назад ее среднеазиатские владения тут же отвалились и воспроизвели привычные условия жизни доколониальных ханств. Кавказ и Закавказье, как будто и не было перерыва «на советскую власть», тут же возобновили прерванные было вооруженные междоусобицы. А страны на западных рубежах Империи — Восточная Европа, Балтия — немедленно устремились в Европу. Четыре десятилетия пребывания в «соцлагере» оказалось недостаточным сроком для прожевывания и переваривания Империей этих народов — они, хотя и ментально покалеченные, сумели все же вырваться живыми из-под этого «парового катка» и сохранить историческую память и преемственность поколений.

 

Население же «коренной» территории Империи за эти восемь десятилетий довольно давно уже прошло точку невозврата, — изменения народного менталитета приняли необратимый характер.

 

 

Только не надо, бога ради, хвататься за голову, выдирая из нее последние волосья, и бить себя пяткой в грудь, навзрыд оплакивая великое прошлое державы и судьбу населяющего ее населения. Агония имперского государства, к которому мы все так привыкли, может продолжаться еще довольно долго, хоть и с неизбежным и вполне предсказуемом результатом. Но сама Россия с «шарика» никуда не денется — просто некуда.

И не стоит забывать предсказания апостола о том, что «говорю вам тайну: не все мы умрем, но все изменимся«. И думать — и хорошо думать — сейчас надо не о том, как бороться этими действительно непреодолимым силам, противоставшими нам, а именно о том, что значит «изменимся».

Измениться после нынешней бессмысленной, дикой, кровавой бойни, которую мы, себе на беду, затеяли, должно означать хотя бы то, что мы больше не будем в состоянии угрожать безопасности соседей, что никогда нашу страну очередной правитель, не бросит в подобную безумную авантюру. Это — как минимум.

Главный, «неубиенный», доставшийся из наследства СССР, козырь вчерашнего и сегодняшнего Кремля — его стратегическое ядерное оружие, в сотни, тысячи раз превышающее реальные оборонные потребности страны, — нуждается не просто во внешнем контроле, но в полной в ликвидации. Оно оказалось «не по сеньке шапкой» — слишком мощным для малоадекватного, малокомпетентного, замкнувшегося на себя и не поддающегося контролю даже верхних эшелонов власти руководства, да еще и обуреваемого различного рода причудливыми фантазиями и фобиями.

Действительно крупные перемены, от которых абсолютно некуда деваться, ждут самую сердцевину системы управления страной — развалится и уйдет в прошлое многовековая «вертикаль власти», как бы она там раньше ни называлась, ставшая настолько привычной, что без нее, россиянам сейчас кажется, будто бы и самой России без нее быть не может. Может. И это непременное начало главной перемены.

Как показали последние события, максимальная централизация управления,  персонализация и сакрализации власти очередного «вождя» чрезвычайно, чрезвычайно опасна, она грозит государству распадом на любом крутом повороте, подобном государственной катастрофе СССР 1991 года. Развалившаяся «вертикаль власти» должна смениться новым, непривычным для нашей страны, но вполне и давно обычным для остальных народов, государственным устройством — федерализмом.

Дробление властей, независимое их финансирование из внутренних ресурсов и перманентная смена демократически формируемых властных органов в сочетании с постепенно активизирующимся гражданским обществом начнет потихоньку давать реальные рычаги воздействия населения на местную и центральную власть — это путь, который на протяжении столетий, шаг за шагом, проходили люди во всех без исключения европейских и североамериканских странах. Передача властных полномочий на места, в регионы и субъекты федерации, как первый шаг к новому облику страны, — это и наш путь, если мы хотим, как минимум, хотя бы восстановления реальной управляемости государства. Без первоначального бардака здесь, конечно не обойдется, путь это трудный, болезненный, но, как сказал один известный персонаж по другому поводу, «нравится не нравится, терпи моя красавица».

Все это относится к первоочередному списку инструкций, названному кем-то «Правила безопасной эксплуатации государства».

А дальше, все как у всех добрых людей, — выстраивание демократии, причем в форме именно либеральной демократии, в сильнейшем «поле» свободы — и политической, и общественной, и бытовой. Но это все, конечно, сильно и сильно потом, о чем сейчас можно лишь фантазировать.

[Мы тут составили небольшую подборку из мыслей разных людей об одном непременном условии существования системы либеральной демократии, да и человека вообще — О СВОБОДЕ, о которой в нашем богоспасаемом Отечестве представление имеется весьма смутное. Может, кому пригодится на будущее.] ПРОДОЛЖИТЬ

______________________

Но вся эта нелегкая работа по переформатированию государства не идет ни в какое сравнение с главным делом следующих поколений наших людей — ментальной революцией в российском массовом сознании.

 

Божьи мельницы мелют медленно, но, раз начав, жернова их ни на миг не останавливаются.

 

 

 

 

 

………………………………………………………………………………………………………..

«Десятилетия тотального террора, старые и новые предрассудки, приманка относительного благосостояния после поколений разрухи…, постоянная необходимость «ловчить», «комбинировать», нарушать правовые нормы – все это глубоко изуродовало сознание самых широких масс населения. Идеология советского мещанина (я говорю о худших, но, к сожалению, довольно типичных и для рабочих и крестьян, и для широкой интеллигенции) состоит из нескольких несложных идей:

1. Культ государства, в котором соединяются в разных пропорциях преклонение перед силой, наивная уверенность, что на Западе хуже, чем у нас, благодарность «благодетелю»-государству и в то же время страх и лицемерие.
2. Эгоистическое стремление обеспечить свое и своей семьи благополучие, «живя как все», – с помощью блата, воровства, покрываемого начальством, и обязательного лицемерия. Но одновременно – у лучших – есть желание добиться этого благополучия своим трудом, своими руками, но при этом оказывается, что все равно надо ловчить и лицемерить.
3. Идея национального превосходства. Тяжелые истерические и погромные формы принимает она у некоторых русских, но и не только у них. Как часто приходится слышать – тратимся на этих черных (или желтых) обезьян, кормим дармоедов. Или – во всем виноваты эти евреи (или русские, грузины, чучмеки – т. е. жители Средней Азии). Это очень тревожные симптомы после 60 лет провозглашаемой «дружбы народов»

 

«Тирания, это гнусное бедствие…» Мне было семнадцать лет, когда я вычитал эти слова в одной книжке, это был первый год после войны и лучшее время нашей жизни, я прочитал эти слова, и внезапно мне пришло в голову, что ведь это – о нас и что самый отъявленный антисоветчик не мог сказать о нас хуже. Тот, кто живет в деспотическом государстве, сам в этом виноват, ибо принадлежит к народу, который в этом виноват. Гнусное бедствие оттого гнусно, что оно превратилось в нормальный образ жизни. И потому подданные тирана не замечают, что ими помыкает ничтожество, не замечают тирании, как глубоководные рыбы не чувствуют давления воды и не страдают от мрака. Когда же им приходится слышать о существовании другого мира, они оказываются способными рассуждать о нем лишь в терминах своего собственного подводного мира»

 

«Стоит хоть на день выйти из суеты работы и задуматься, как охватывают ужас и отчаяние. Странно, но в глубине души я всегда был уверен, что мы обязательно вернёмся к этой блевотине. Даже в самые обнадёживающие времена я знал, что это мираж, обман, заблуждение и мы с рыданием припадём к гниющему трупу. Какая тоска, какая скука! И как все охотно стремятся к прежнему отупению, низости, немоте. Лишь очень немногие были душевно готовы к достойной жизни, жизни разума и сердца; у большинства не было на это сил. Даже слова позабылись, не то что чувства. Люди пугались даже призрака свободы, её слабой тени. Сейчас им возвращена привычная милая ложь, вновь снят запрет с подлости, предательства; опять — никаких нравственных запретов, никакой ответственности — детский цинизм, языческая безвинность, неандертальская мораль».

 

 

Огромное большинство населения отучено от самостоятельности, лишено сознания общих интересов, инстинкта солидарности и не знало бы, что ему делать со свободой, если бы свобода свалилась на него с небес

при всей немыслимой сложности дремавших в нем конфликтов, при отсутствии знания о самом себе и почти поголовной некомпетентности,.. при абсурдной экономической системе

Но чтобы все это спрессовалось в несколько десятилетий в одной стране, когда более сотни миллионов человек стали жертвами (убитые, искалеченные, репрессированные, осужденные, переселенные, душевно больные, облученные, родившиеся больными, да и просто глубоко несчастные), такого не было нигде и никогда в мировой истории

«Мы, так и не решившие задач буржуазно-демократической революции, оказались в эпоху НТР [научно-технической революции] в ситуации добровольной и безумной исторической робинзонады [так называют жизнь полностью автономную, проходящую в отрыве от окружающего мира]. И мы теперь вынуждены одновременно (притом, за считанные годы) решать те задачи, которые решил еще XIX век. Роковым образом вместе с тем мы ни в коем случае не можем возвращаться просто к «капитализму», а вынуждены одновременно взращивать элементарные первичные клеточки капиталистической цивилизации и осваивать ее нынешние сложнейшие, утонченнейшие формы. И вот это сальто-мортале сразу через две эпохи – эпохи классического и современного капитализма – мы должны проделать без хаоса, без крови, без диктатуры. Причем в составе страны есть целые регионы, сохраняющие еще многое от XVII – XVIII веков! Невообразимая задача – но мы должны решить ее или погибнуть»

«Страшные жертвы в послереволюционные годы, годы репрессий, в Великую Отечественную войну, казалось бы, должны были пробудить сознание народа. Однако нет, этого не произошло в массе его… Духовно-нравственное разложение захватывало все новые поколения, хотя милость Божия никогда не оставляла народ России. И тогда Господь возводил людей из царства тьмы, а так называемая «перестройка» стала подлинным даром от Бога. Однако воспользовались свободой не во благо в большинстве своем, а обратили свободу во зло себе и ближнему своему. И буквально за короткий срок увидели свое подлинное духовное состояние, всю степень своей прогрессирующей моральной деградации. … Результаты последних лет закономерны, иного и не могло быть.

… Покаяние в прошлых наших делах совершенно нам необходимо. Нельзя игнорировать прошлое, оно мстит за себя. Разве мы не видим этого сегодня?

… Зло должно быть названо злом, а добро должно быть наименовано добром. Злые деяния, злые символы не должны быть преданы забвению. О былом грехе надо сохранить память, иначе он вернется вновь, но помнить о нем надо именно как о грехе, как о нашем национальном позоре»

 

Россия – христианская страна. И представления ее народа о добре и зле, об устройстве социальной и личной жизни, о том, что такое человек и в чем его предназначение, совпадают с западными, несмотря на всё различие исторических судеб. …

Остается только одно – Россия может войти в общеевропейский дом как христианская страна, с тем же типом цивилизации, но с несчастной судьбой. Для того, чтобы обрести будущее, она должна сначала обрести свое прошлое, в котором остались давно забытые христианские ценности и идеалы. Это может произойти по-разному: с церковью или без нее, с верой в Христа или только с помощью христианских нравственных заповедей.

Мы заглядываем в далекое будущее и стремимся увидеть там свободную и богатую Россию. Но при этом никому не хочется вспоминать о том, что сейчас в ней живут люди, которым с детства внушали, что вместо заповеди «Не укради» надо жить по принципу «Грабь награбленное», вместо «Не убий» – «Классовых врагов надо уничтожать», вместо «Чти отца своего» – «Донеси на отца своего». И именно с этими, а не с другими людьми придется строить демократию, и им надо войти в общеевропейский дом

 

 

дддддддддддддддддддддддддддддддддддддддддддддддддд

абсолюьгая, стопроцетная блокировка любой информации из-за пределов страны

у нас плохл, но у них все еще хуже — просто весь мир так устроен

Христианский мир с облегчением вздохнул, когда СССР развалился, но это был развал преимущественно административный. Воспитанное в советских традициях население никуда не делось, не делась и злоба, порожденная десятилетием «хаоса» и падения жизненного уровня.

И мало кто Закончилась она триумфальной победой того строя, который на протяжении восьми десятка лет народ возводил на фундаменте руин Российской империи

В I Мировую был такой мем: «Мы — калуцкие» — дескать, уж до Калуги-то Вильгельм не дойдет, а до остального нашей деревне дела нет…

С Октябрьского переворота 1917 года и заканчивая концом 80-х годов 20-го века — то есть, на протяжении жизни трех-четырех поколений — в стране начался и непрерывно продолжался невиданный еще в мировой истории глубокий, последовательный, широкомасштабный, целенаправленный, массовый отрицательный отбор населения.

То, что он был именно отрицательным, приводящем к катастрофически резкому падению общей культуры во всех областях жизни — от навыков ремесла до вершин художественного творчества — организаторов его особо не волновало. «Выбывших» (бежавших, полегших на фронтах, «разбредших розно» кто куда) очень скоро должны были заместить новые, рождавшиеся из самодеятельности масс, кадры, уже лояльные социализму, выраставшие из ранее угнетенных классов.

 

И вплоть до конца 80-х годов главным критерием выдвижения на государственные, даже самые незначительные, должности (а других в тоталитарном государстве и не было) стала подробнейшая анкета — происхождение, социальный родителей, их основное занятие, чем занимались по революции и после нее, состоял ли в других партиях, состоял ли в ВКП(б) и был ли исключен, были ли колебания в проведении линии партии и участвовал ли в оппозиция (каких, когда), был ли за границей, живет ли там кто-то из родственников, служил ли царской армии, был ли репрессирован сам или родители  — и так далее, и так далее, и так далее и во всех подробностях.

 

Начиная с самого начала революции правительство озаботилось формированием специальных органов (ВЧК-НКВД-МГБ-КГБ), которые должны были при поддержке большинства населения постоянно производить отбор — кому жить в первой стране социализма, а кто пойдет в шлак, кого возвысить, а кого загнобить, а кого и физически уничтожить.

 

 

 

Из каких бы то ни было общественно-значимых убеждений остались лишь мантры о том, что «весь мир всегда был и всегда будет против нас» и «зато мы великая держава», а потом добавился и мем «можем повторить», хотя остальному миру до нас, в общем-то, по большому счету до лампочки, а «повторить» уже нечем.

И ЭТО ОКАЗАЛОСЬ САМЫМ ОПАСНЫМ, ПРИВЕДШИМ К САМЫМ КАТАСТРОФИЧЕСКИМ В ПЕРСПЕКТИВЕ ПОСЛЕДСТВИЯМ

 

И они скоро появились. В детстве прошедшие школу суровую школу выживания

 

«Мы совершенно не знаем друг друга, разобщены, больны, усталы… Среди нас есть поборники старого – убийцы, искатели мелких удовольствий, сторонники «сильной власти», которая уничтожает все, что ей мешает. И еще есть огромные, мрачные толпы сонных и неизвестно о чем думающих людей. Что они помнят, что они знают, на что их можно толкнуть?… Страна, в которой истребляли друг друга в течение полувека, боится вспоминать прошлое».

после выплаты репараций, а вы что думали…

— как вообще государству можно было без особых проблем, вооружив сотни тысяч гражданских людей вполне мирных профессий, бросить их убивать других людей, недавно еще считавшихся «братским» народом, какую ментальную эволюцию должно было претерпеть российское население за последнее столетие, которая бы вылились в такую массовую поддержку государственной — кровавой, жестокой, с массовыми жертвами — агрессии против соседней страны.

Наша задача — хотя бы предварительно, вчерне наметить направление поисков ответа на главный сегодня вопрос истории нашего Отечества, во весь рост встающий именно сейчас:

И это сейчас — главное. Остальные проблемы — подождут

.

Начиная с Октябрьского переворота осени 1917 года и заканчивая концом 80-х годов 20-го века — то есть на протяжении жизни трех-четырех поколений — в стране осуществлялся широкомасштабный, целенаправленный, еще невиданный в истории отрицательный отбор населения.

От рук карательных органов и по доносам бесчисленных добровольных помощников погибли те, кто противился установлению однопартийного режима, кто после его установления остался жить в своей стране

а несколько миллионов «бывших» бежали из страны.

 

«Я с ужасом думаю, кого нарожает это пьяное кровавое быдло». Иван Бунин. Он знал это уже сто лет назад

стала возможна широкомасштабная агрессия в центре Европы против сорокамиллионной украинской части бывшей империи (СССР), все настойчивей пытающейся встраивающейся в Объединенную Европу

Да, я тоже была на редкость глупой женщиной, которая вообще не принимала во внимание последние 500 лет российской истории, которые стали органикой, присущей обществу. В этом смысле то, что происходит сейчас, вполне органично. Нет, у меня нет годного рецепта. Магна Карта авторства 1215 года. Прошли сотни лет перед тем, как мы увидели относительно современную Великобританию. Быстрый рецепт насадить свободу и достоинство сверху опять не сработает. На момент 2023 года это тупик. Можно только кое-как наклеить пластырь, а потом хорошо, если начать менять поколениями. Думать надо не о переменах, а о щите безопасности для всех остальных, потом вообще сообразить, с какого конца мыть окна.

реальный процент гомосексуалов в любой человеческой популяции составляет три-четыре для мужчин и один-два для женщин

От этого развала не поможет даже въевшийся в плоть и кровь населения «синдром всеобщего попкорна», равнодушие и массовое пренебрежение какими бы то ни было общими, общественными интересами.

 

И приходиться гнать от себя вопрос о том, что, собственно, мы можем предъявить миру, который сейчас ополчился на нас — кроме семь десятилетий тому назад выигранной вместе со всеми большой войны с диким числом наших жертв, кроме сегоднейших нефти/газа из наших недр и наклепанного на эти «нефтегазодоллары» оружия?..

Поверхностный налет едва распробованной «цивилизованности» отшелушился довольно быстро, и опять мы с недоумением задаемся все теми же вопросами: кто мы? куда идем? за что опять жизни свои и чужие кладем? какого рожна нам сдалась эта Украина?

Божьи мельницы мелют медленно, но, раз начав, жернова их ни на миг не останавливаются.

 

 

«… Вы представляете, что будет если у нас вдруг демократия появится… Ведь это же будет засилье самых подонков демагогических! Прикончат какие бы то ни было разумные способы хозяйствования, разграбят все что можно, а потом распродадут Россию по частям. В колонию превратят…» Николай Тимофеев-Рессовский, советский биолог, 1975 год

Гиль Шохат – композитор, пианист и дирижер, которого влиятельный журнал Forbes назвал наиболее влиятельной фигурой в области музыки в Израиле и одной из ключевых фигур современной культуры. Французское правительство наградило его Орденом почетного легиона за выдающийся вклад в области классической музыки. Сразу пять израильский изданий выбрали его в качестве музыканта, оказавшего наибольшее влияние на классическую музыку наших дней в Израиле.

 

https://bravo.israelinfo.co.il/announce/76044

Даниел Чобану: «Коктейль из классики, леденцов и фейерверков фортепианной музыки»

фортепьяно, даниел чобану, ашдод

Даниел Чобану – один из ярчайших исполнителей фортепианной музыки нового поколения. Выпускник Шотландской королевской консерватории, он прошел все сита мировых пианистических конкурсов. Переломной вехой, взлетом в его исполнительской карьере стал конкурс им. Рубинштейна.

Даниел Чобану – один из ярчайших исполнителей фортепианной музыки нового поколения. Выпускник Шотландской королевской консерватории, он прошел все сита мировых пианистических конкурсов. Переломной вехой, взлетом в его исполнительской карьере стал конкурс им. Рубинштейна, на котором выдающийся молодой пианист получил восторженные оценки жюри и публики. Помимо великолепной техники, жюри отметило его артистическую харизму, умение держать зал, устанавливать контакт с публикой.

Чобану исполняет самый широкий репертуар, от классики до джаза, элегантно переходит от тонкой лирики к юмору, и делает это легко и весело. Его модный, современный, нескучный, живой стиль исполнения делают его востребованным у самой взыскательной аудитории. Нью-йоркский критик отмечал: «Чобану любит яркие аккорды. Немногие пианисты могут сделать звук «Стэнвея» столь же прекрасным».

Он очень востребован сегодня на концертных площадках мира. Он сам так определяет собственный исполнительский стиль: «Коктейль из классики, леденцов и фейерверков фортепианной музыки»!