Яков Миркин, экономист
В 1990-е годы, когда пришла свобода, вдруг высвободилась огромная по массе темная энергия, когда страна, вроде бы чистая, вроде бы та, где человек человеку друг, товарищ и брат, так учили, вдруг стала волчьей, перестрелянной, убитой. Какое число смертей, которых не должно было быть, какая грызня, какие отъемы и как только мы выдержали это зло, эту темноту!
Для опытного человека в этом не было, наверное, ничего странного. Те, кто еще раньше блуждал по дальним городам, по низам, по тем местам, что бодро назывались не столь отдаленными, те, кто видели человеческое исподнее еще в советские времена, в этом не было ничего, чтобы удивляло. Он вырвался этот народный темный дух.
.
Не строить – а насильничать, не созидать – а разрушать, не говорить – а кричать, не думать – а сметать всё на корню, не думая, не разбирая, захватывая всё, что можно. Попросту говоря, попросту существуя, попросту передвигая ноги, попросту делая хватательные движения. Попросту.
.
Дух вырвался, он не мог не вырваться, ибо был плоть от плоти системы, был ею вскормлен, был напитан еще от точки семнадцатого, упитан в тридцатые — сороковые и продолжал тлеть, хотя и загнанным — в шестидесятые – восьмидесятые. Он вырвался наружу и никуда не ушел.
.
Как его преодолеть? Как сделать, чтобы он был сметен другой энергией, энергией народа, которая всегда в нем есть – думать, соединять, создавать, быть мимо зла, мимо печали, мимо боли, быть мимо устрашения, мимо темноты? Это ведь тот же народ, народ золотой. Как сделать? Как уйти от уничтожения самого себя?
Это вопрос на выживание народа. Или – или.
.
Модели коллективного поведения – меняются. У этого есть огромный международный опыт. В послевоенной Европе – Германия, Италия, Испания, Португалия, Греция. В Азии – Япония, Южная Корея, Китай с Гонконгом, Тайвань, Сингапур, Малайзия, за ними вдогонку – Индонезия и Вьетнам. Огромны изменения в Индии. На Ближнем Востоке – Дубай.
.
Разве азиатские общества стали англо-саксонскими? Или превратились в континентальную модель Европы? Нет, конечно. Но став более открытыми, более свободными, более индивидуалистическими, более «горизонтальными», получив прививку от западных обществ, они, сохраняя свою самобытность, смогли решать свою главную задачу – жить как можно дольше и лучше семьям и людям, быть быстрее, быть технологичными, быть богаче и жизнеспособнее как народы.
.
Это же ждет и Россию, и все постсоветские страны. Или может ждать? Или не ждет ни в коем случае? Да, ни в коем случае, если будем идиотами.
.
Что впереди? Вязкая «черная рана» в Украине, эскалация, поток тяжелого вооружения из стран НАТО, всё выше — ядерные риски. Идеология «ограниченного ядерного удара» в России публична уже лет 5 — 6. Идея — «в этом нет ничего страшного».
Внутри страны — сползание к мобилизационной экономике, борьба не на жизнь, а на смерть за «локализацию» и за обход санкций. Дальнейшее отрезание от мира. Оскудение — не может не быть. Какое? Минус 10% ВВП? 25%? 40%? Неизвестно, хотя должно быть «великим» при таком разрыве цепочек поставок и при такой зависимости от импорта.
Души — полуразрушены, в жесткой идеологической и поведенческой решетке. И мир, и война. Бытие, вроде бы нормальное, но в нем вкус зла. Как будто тебя медленно поджаривают. Счастливы только дурачки.
.
Никогда еще в мировой истории народ столь большой и столь сложно технологически устроенной страны не попадал в такое отчаянное положение, будучи глубоко вплетенным в ткань мира и будучи отрезанным от импорта ключевых технологий, располагая средствами вооружений, способными уничтожить весь мир. Риски на рисках сидят и рисками погоняют. В нашем времени будет хорошо только будущим историкам.